– Отвергаю! – отрезала она. – Более того: я буду добиваться скорейшей мести! Я не сниму печальных одежд, пока не увижу труп Маломира. Пусть даже мне пришлось бы ждать годами.

– Ты не будешь ждать годами! – заверил Логи-Хакон с таким видом, будто готов идти в бой прямо сейчас.

– Я не удивлен, – кивнул Олег Моровлянин. – Я догадывался, что из этой затеи ничего не выйдет. Застарелая вражда между полянами и древлянами слишком сильна, чтобы поляне и русь согласились видеть мужем своей княгини человека древлянского рода. Ведь тогда он стал бы добиваться киевского стола, и киевляне не потерпят такого попрания их достоинства. Я и ему самому говорил: даже если княгиня примет сватовство, это принесет ему мало пользы, потому что, став его женой, ты сама будешь отвергнута киевлянами.

– Вероятно, так и будет.

– Но есть еще одно дело, о котором я должен упомянуть. Киевляне когда-то признали своим князем твоего мужа, потому что среди потомков Вещего ты на поколение старше меня. Но твой муж мертв, а твой сын еще отрок. С твоим сыном Святославом мы стоим на одной ступени: я – внук Одда Хельги, а твой сын – внук Вальгарда, брата Одда. Мы со Святославом – двоюродные братья, то есть принадлежим к одному поколению. Но годами я старше. – Олег усмехнулся этой очевидности, поскольку был старше отрока Святши на все тридцать лет. – И я происхожу от Олега Вещего, с чьей памятью и кровью русь и поляне связывают свое благополучие, по прямой ветви родства. А не по боковой, как твой сын. Таким образом я, уступив когда-то твоему мужу, имею перед твоим сыном целых два весомых преимущества. Думаю, киевляне оценят их по достоинству.

Эльга молчала. Она знала, что это как-то неправильно, но не находила возражений. Любезно, вежливо, на основе священного родового права, этот человек намеревался отнять у ее сына все наследство его отца! Сделать Святшу обездоленным сиротой, младшим двоюродным братом киевского князя Олега Моровлянина…

– О нет! – Она подняла руку. – Ты, видимо, не знаешь, что мой муж имел двоих соправителей: это я и мой сын. Такое условие поставили ему мои родичи из Плескова, когда он занял киевский стол, и киевляне согласились с этим. О том, что я и Святослав – соправители киевского князя, знают даже в Ромее. И если один из трех киевских князей погиб, это не значит, что все должно измениться. Просто теперь мы с сыном будем править вдвоем.

– Когда ты подумаешь, то и сама поймешь, что твоему юному сыну, да и тебе, женщине, не по силам управлять такой огромной державой, – продолжал Олег. Он несколько смутился, но не отступил: – Одна только вражда с Деревлянью погубит тебя. А я могу усмирить ее, поскольку молодой древлянский князь – мой зять, а его дети и наследники – мои внуки. Признав меня киевским князем, Русь и Деревлянь примирятся и навсегда избавятся от вражды. Возможно даже, уже в следующем поколении они будут объединены под властью одного вождя.

От возмущения у Эльги сдавило горло. Невзирая на их с сыном права, закрепленные даже в договоре с ромеями, этот милый человек просто отодвинул в сторону и ее, и Святшу. В его помыслах Русь и Деревлянь процветали под его рукой, а ее и Святши… просто не было. Нет, конечно, Олег слишком добр и порядочен, чтобы убить их, изгнать или заточить. Но что он им оставит? Вот этот двор?

– Э, полегче! – осадил его Логи-Хакон с тем надменным и холодным видом, который умел принимать в нужных случаях. – Ты позабыл кое-что. Мой брат Ингвар не все свои владения получил от Вещего. Из них тебе, чтобы получить свое наследство, придется вычесть Волховец и Ладогу, Смолянскую землю, уличей, тиверцев. Ты будешь владеть только Русской землей, да и Деревлянь, надо думать, уступишь своей тамошней родне! А обо всем, что севернее Любичевска и западнее Рупины, можешь забыть прямо сейчас!

– Но мы ведь можем заключить союз.