– Мы можем как-то помешать древлянам собирать войско?

– И найти себе союзников, – добавил Логи-Хакон.

– Ты думаешь, они обратятся к дреговичам?

– Я думаю… если за зиму пойдет слух, что древляне убили киевского князя и им за это ничего не было, к весне твой сын будет иметь здесь те же владения, что застал Вещий, когда впервые пришел.

– Десять городков вдоль Днепра, – уточнил Радята Честонежич.

– Верно, – поддержал Логи-Хакона Колояр, будто тот высказал его собственную мысль. – Слишком много у нас земель, родов и племен под рукой, и всякому бы в свою сторону тянуть – только дай.

– А еще они могут пойти на поклон к уграм, – сказала Соколина.

Гриди в изумлении воззрились на нее: и из-за мысли, которую она высказала, и из-за того, что вообще подала голос. Ничего странного, если княгиню сопровождает прислужница, но чтобы она посмела держать речи на совете перед дружиной?!

Они же не знали, что в дружинных делах Соколина разбиралась лучше, чем в рукоделии.

– С чего ты взяла? – удивилась Эльга.

– Я слышала, Предслава говорила, что есть у них такие мысли. Дескать, на Дунае никого нынче нет сильнее, чем угры, и если уж дань платить, то им, а не русам.

– И они могут пойти на такое безумие?

– Ты древлян, что ли, не знаешь, княгиня? – хмыкнул Вестимир. – Они себя не пожалеют, лишь бы нам навредить.

– Выбьют себе глаз, лишь бы у нас был зять кривой, – хмыкнул Соломка.

– Нет, это немыслимо! – Эльга встала и прошлась по гриднице. – Угры в Деревляни! Да они на другое же лето у нас тут под Горой будут!

– И будут, – кивнул Вестимир под тревожными взглядами дружины.

В груди разливался холод. Опасность была больше, чем Эльга поначалу себе представляла. Она ждет Святшу, но пока тот приедет, она рискует растерять все его наследство. Гриди правы: стоит пройти слуху, что киевский князь убит древлянами, как дань откажутся платить все. Дружно соберут ополчение, понимая, что Киев, оставшийся без князя, не может пойти войной на всех сразу. А погубить отрока гораздо легче, чем мужчину… такого, как Ингвар…

Эльга стиснула зубы, зажмурилась, не давая слезам пролиться. Осознание потери с каждым днем наваливалось все тяжелее. Вспоминался Ингвар – его лицо, голос, его запах. Все то, по чему она скучала во время его отлучек и по чему ей теперь скучать вечно. От мира отрезали половину, и теперь там клубился туман пустоты. То, что составляло половину ее жизни, ушло навсегда. И порой мелькало в мыслях: ну и что, если древляне больше не будут платить дань? Если в Киеве усядется Моровлянин? Или вся Русская держава распадется, как перелатанная рубаха? Ингвара не вернуть, и что за важность, как она будет доживать свой вдовий век? Может, вернется к родным в Любутино, станет снова гулять возле Русальего ключа…

Нет, но как же дети? Святша только начал жить. Бране еще нет года. И лишь от нее, их матери, зависит, будут ли они расти полноправными наследниками князей и конунгов или… возможно, не вырастут вовсе.

– Как я хочу быть там… – невольно пробормотала она. – Я хочу видеть могилу Ингвара. Принести ему жертвы. Пока я ее не увижу… я не верю!

Казалось, на могиле мужа она почерпнет силы и мудрости. Ведь есть столько сказаний о том, как покойный выходит или является во сне и дает советы близким, приносит помощь или хотя бы утешение. Она хотела еще хоть раз оказаться вблизи Ингвара и верила, что там ее ждет нечто, способное поддержать в горе.