Он отвернулся и снова посмотрел на Берси. И тут его будто мешком ударило. Сглотнув, он подозвал Хаука и кивнул на уходящую женщину:

– Быстро! Пусть у нее заберут этого ребенка. Скажи, что таких у нас хоронят отдельно. Он мне нужен.

– Он же мертвый! – изумился Хаук.

– Делай, что говорю, пока его не увидел весь причал! И накройте чем-нибудь, чтобы никто не знал! Спрячь где-нибудь. И без шума!

А Мышатка через день совсем поправилась, и Шумилова баба ходила довольная, всем рассказывала: вот, прогнали русалку, хвори и ушли вместе с ней.

Впрочем, Равдан еще несколько раз возвращался, впервые – прямо на следующий день после бегства русалки. Он объявил, что, раз уж род не желает принять его жену, он уйдет и будет жить сам по себе. И требует своей доли добра.

Родичи крутили носами, но Краян не нашел поводов возразить. Он и Уксиня сами послали сына на Купалии за невестой и никак не обговаривали его выбор. Невозможно нарушить волю богов, пославших парню суженую, только из-за того, что она не нравится родне. Но не мог Краян и пренебречь нежеланием остальных жить вместе с «русалкой». А значит, нужно было выделить Равдану его долю имущества. В первый раз, что ли? Такие случаи тянутся уже тысячи лет – с тех самых пор, как жен стали брать со стороны.

– Где жить-то будешь? – спрашивали Равдана братья и сам Краян. – Тебе же избу надо ладить? Зимой бревна вырубим, свезем. А эту-то зиму где будешь перебиваться?

– Найду где, – уклончиво отвечал Равдан. – А за помощь – спасибо, братья. Зимой пригодится.

Узнав, что за «русалка» ему досталась, он решил жить первые годы как можно дальше от людей. Чтобы кто не увидел его молодуху и не признал в ней пропавшую княжну. Уж потом, как дети пойдут… А пока можно было подновить старую избу в Кувшиновичах, чтобы пережить первую зиму. Там никто их зимой не отыщет, а к весне видно будет. Хорошо, Краян выделил ему нужные орудия, домашнюю утварь, кое-что из полотен и шкур. Насчет скотины расщедрился на козу и пяток кур, но Равдан и тому был рад. Да велел приходить на обмолот, обещая выделить часть зерна. Остальное Равдан надеялся добыть у реки и леса – навык есть, слава Велесу.

Позволить русалке участвовать в обработке льна Беседица отказалась. Тогда Краян вытащил всю укладку покойной Уксини к волокуше, куда Равдан складывал свое добро:

– Забирай! Бери жене своей материны сряды, она на себя перешьет. Из одной поневы себе три сделает… А весной, как ягнята будут, я вам парочку подарю.

И вот Равдан исчез, обещая, что русалка, так напугавшая родню, больше не вернется. Но Озеричи не повеселели. Над гнездом повисло тягостное чувство утраты. И через несколько дней Честомил и Шумил придумали, как поправить дело.

– Жениться тебе надо снова, батюшка! – объявили сыновья Краяну, явившись в избу, где хозяйство пока вела Беседица. – Не век же по матушке горевать. Ты наш голова, тебе без жены нельзя. А пора сейчас самая подходящая. Род наш в доброй славе, куда посватаемся, там и возьмем невесту, да самую лучшую!

– Пока дурные разговоры не пошли, а то не дадут нигде, – намекнул Горян, четвертый из братьев.

Краяну не хотелось торопиться с новой женитьбой – слишком долго он прожил с Уксиней, слишком сжился с ней и слишком недавно потерял. Ему и сейчас еще мерещилось, будто жена где-то рядом – днем и ночью. Но сыновья были правы. Главе рода не к лицу быть одиноким, нужна новая хозяйка. Нужно опять приманить в семью счастье, которое отпугнули смерть большухи, появление русалки и уход младшего сына.

– Ну, сорок дней выждем, – вздохнул Краян. – Мать проводим, тогда и невесту…

– Невесту надо сейчас высватывать, а то к Марениным дням лучших уже разберут!

Теперь по вечерам находился предмет для оживленной беседы: перебирали роды, у которых можно брать невест.