– Мы ходили, мы искали! – долетело снаружи пение громких мужских голосов.

– Князя Ингоря двора!

– Он не мал, не велик!

– Далеко в лесу стоит!

Кмети снова отворили. Во двор вступила новая «колядная» дружина: человек пять или шесть, наряженных волками. На каждом была шкура, личина, короб за спиной, в руках посох. И по топору за поясом сзади. Покрытые снегом, новые пришельцы выглядели истинными детьми зимнего леса.

пели они, проходя от ворот к двери гридницы, где стояли в окружении кметей Ингвар и Эльга.

Эльга повернула голову и подняла руку, чтобы велеть челядинке положить пирогов и мяса в подставленный короб. Но тут опомнился старшина ватаги, явившейся первой.

– Э, а вы откуда такие взялись? – Он вышел вперед и встал между «волками» и женщинами. – Мы первыми пришли, это наше угощение!

– А ну – кому Велес даст! – весело отозвался рослый старшина «волков» и перехватил свой посох, превращая в дубинку.

Его подручные мигом выстроились стенкой, готовые к драке. Ряженые «навями» заорали и кинулись на них: превосходя числом раза в два, они надеялись легко разогнать чужаков.

Но не тут-то было. «Волки», хоть и уступали числом, оказались ловки, проворны и неплохо выучены драться дубьем: киевские кмети, с хохотом наблюдавшие за дракой, сразу это приметили. Судя по движениям, все «волки» были мужчинами, причем молодыми и сильными. Кметей мигом захватил азарт потасовки: они хлопали, орали, подбадривали:

– Упал – убит!

– Куда побег? Пока стоишь – дерешься!

– Вреж тому, рогатому!

– Эй, баба! Ну кто так дубину держит!

«Нави» уже не раз были повержены в снег, «конь» потерял голову на длинной шее-палке, «коза» уже стала неотличима от «старика». Во все стороны летели личины, носы, рога, хвосты, комья снега. Уже кто-то из кметей кинулся поднимать «старуху», выброшенную ловким «волком» к ногам зрителей; кто-то в неразберихе заехал ему посохом по голове, и вот уже двое кметей ввязались в свалку.

С криком «Так не честно!» с другой стороны двора кто-то пришел на помощь «волкам». И вот уже драка захватила все пространство внутри тына; три женщины визжали, прижимаясь к стенам, но не уходили. Крик, рев и вой разносились далеко по темным лесам окрест, будили спящих леших.

Эльга смотрела, держась за щеки: перед нею во тьме, озаренной пыланием священного костра, разворачивалась настоящая драка синцов и игрецов, злобных зимних духов. Только и мелькали перед глазами косматые спины и загривки, дико выпученные глаза, намалеванные на мертвенно-бледной бересте, оскаленные зубы. Казалось, эта зверовидная рать явилась из Нави погасить костер солоноворота и погубить новорожденное солнце.

Каждый раз, когда перед нею разворачивалось подобное зрелище, Эльга чувствовала холод в груди и пустоту в животе, будто рядом вдруг разверзлась пропасть. Ряженые, шкуры, личины – все это напоминало ей ужас, оставленный далеко позади, который она не хотела вспоминать. И в то же время, когда она смотрела на драку ряженых с ее кметями, ей хотелось самой взять что-нибудь тяжелое и ринуться в схватку, прогнать косматое воинство прочь!

Смелые парни с острым железом в руках – сильнее, чем косматые выходцы из Нави. Она убедилась в этом однажды и запомнила навсегда.

Наконец драка пошла на убыль: с ряженых ободрали шкуры и личины, поломали посохи. Кмети сами стали похожи на ряженых – извалянные в снегу, разгоряченные, шумно дышащие и смеющиеся, в распахнутых кожухах и с лохматыми головами.