|
Я познакомлю тебя с Бенито Кракси из Чикаго. Он очень влиятельный человек и также имеет долю прибыли. Ему можно полностью доверять. Пока я поручу тебе импорт макарон, который приносит неплохие деньги. На жизнь тебе их хватит с лихвой. А после моей смерти защита моих детей ляжет на тебя. Это жестокий мир, а я воспитал их слишком наивными". Тремя годами позже Асторре все еще размышлял над словами дона. Время шло, и он уже склонялся к мысли, что услуги его так и останутся невостребованными. Мир, созданный доном, казался неуязвимым... Но Николь выложила еще не все аргументы. - Но ведь проявлять милосердие благородно, не так ли? - спросила она отца. - Ты знаешь, что проповедуют по этому поводу католические священники? Дон ответил без запинки: - Милосердие - это грех, притворство, будто обладаешь силами, которых нет. Проявляющий милосердие наносит жертве оскорбление, которому нет и не может быть прощения. На земле от нас этого никто не требует. - Значит, ты не хотел бы, чтобы к тебе проявили милосердие? - спросила Николь. - Никогда, - отчеканил дон. - Я не ищу милосердия и не желаю, чтобы оно мне оказывалось. При необходимости я готов принять наказание за мои грехи. На том же обеде полковник Валерий Априле пригласил всех на конфирмацию своего двенадцатилетнего сына, до которой оставалось два месяца. Его жена настояла, чтобы это событие состоялось в Нью-Йорке, в церкви, которую не одно десятилетие посещала ее семья. Дон, вступивший в новые взаимоотношения с обществом, приглашение принял. *** В холодный воскресный декабрьский полдень семья Априле вошла в собор Святого Патрика на Пятой авеню, залитый лучами лимонно-желтого зимнего солнца. Дон Раймонде Априле, Валерий и его жена, Маркантонио, надеявшийся, что ему удастся быстренько удрать, Николь, вся в черном, этот цвет очень уж ей шел, наблюдали, как сам кардинал в красной шапочке, пригубливая вино, давал причастие и совершал церемониальную божественную пощечину. Счастье и нежность читались на лицах тех, кто смотрел на перешагивающих порог зрелости мальчиков и девочек в белых мантиях с красными поясами, которые торжественно шествовали по проходам кафедрального собора под внимательными взглядами каменных ангелов и святых, подтверждая, что они будут служить богу до конца своих дней. На глаза Николь навернулись слезы, хотя она и не верила ни единому слову, произнесенному кардиналом. В душе ей хотелось смеяться над ними. На ступенях, ведущих к собору, дети сняли мантии, оставшись в праздничных нарядах. Девочки - в платьях из белого кружева, мальчики - в темных костюмах, ослепительно белых рубашках и традиционных красных галстуках, призванных отгонять дьявола. Дон Априле вышел из собора. По одну его руку стоял Асторре, по другую - Маркантонио. Дети собрались в кружок. Фотограф заснял Валерия и его жену, гордо державшую в руках мантию сына. Дон Априле начал спускаться по лестнице. Один. Глубоко вдохнул морозный воздух. Настроение у него было под стать этому чудесному дню. И когда внук подбежал, чтобы обнять дона, он с любовью потрепал его по голове и положил на ладонь ребенка большую золотую монету - традиционный подарок в день конфирмации. |
