В этот момент мне показалось, словно тетин образ легонько и нежно окутал меня, и на глаза вновь навернулись слезы.

А ведь у меня тоже было что-то похо­жее на семью. Пусть и не самую удачную. И было время, когда все улыбались. И вот за этим самым столом мы совещались, куда бы отправиться на каникулах. И вместе с папой играли в саду, брызгаясь водой... Подумав об этом, я впервые живо вспомнила сад.

— Что-то мы тут задержались. Пойдем в сад, — предложила я. — Здесь обломки, руины! Хочу увидеть живую зелень.

Сёити кивнул.

Оставив все цветы, что у нас были с со­бой, мы задули свечи и покинули столовую. Мне показалось, что там все еще пахнет кро­вью. Наверное, сколько ни мой, этот запах не убрать. Я не особо верю в то, что место хранит помыслы людей, но я смогла реаль­но почувствовать, что мое мрачное настро­ение в сочетании с местом, где произошло ужасное событие, вызвало во мне ощущение чего-то грязного и заброшенного. И хотя в нескольких шагах отсюда располагался обыкновенный жилой квартал, казалось, что именно здесь находится край света. Место, куда никто не приходит, всеми забытое и покинутое, подобное старой площади для проведения казни. Когда-то страх и безна­дежность доверху наполнили это простран­ство, и в нем все еще жило ощущение того, что никакого спасения от этого нет.

Как заметил Сёити, до того как мы ока­зались здесь, я не обращала внимания, на­сколько легче мне становится при мысли о том, что во всей этой страшной истории есть человек, оставшийся в живых. Каж­дый раз, когда у меня начинала кружиться голова и казалось, что я вот-вот упаду в об­морок, в памяти возникало улыбающее­ся лицо, которое я видела на фотографии Кума-сан. Слава богу, есть человек, кото­рый выжил, пройдя через все это.

Даже с открытым окном в той мрачной комнате не стало светлее.

Мне вдруг пришло на ум, что душа чело­века, совершившего столь ужасное деяние, наверное, угодила прямиком в ад, и я реши­ла, что мне стоит найти в себе силы про­стить маму. Пожалуй, она постоянно нахо­дилась в аду, сделала папу своим попутчи­ком и, списав все на счет якобы какого-то завладевшего ее разумом духа, в конце кон­цов смогла покончить с этим. То, что она со­вершила, ужасно и возмутительно, но это была мама, и это была ее жизнь. Мама дегустировала все, что продавалось в семейных магазинах, из-за чего со временем растол­стела, загубила свои почки и печень... Я ду­маю, что подобной самоотдачи было впол­не достаточно для достижения обыкновен­ного успеха, однако маме хотелось власти еще и еще.

Когда мы вышли в сад, дождь перестал, но небо по-прежнему было плотно затяну­то тяжелыми тучами. Дождь мог полить в любой момент. Запустение, царившее в не­ухоженном саду, вновь навеяло на меня пе­чаль, и тем не менее я почувствовала, как свежий воздух наполнил мои легкие и вся тревога неожиданно исчезла.

—  Мне кажется, что женщины не очень-то подходят для бизнеса. Ну, если не брать во внимание чисто женскую работу, — ска­зала. — Вот связанное с общественной или благотворительной деятельностью — это другое дело. В противном случае, как мне представляется, женщина по большей час­ти становится в чем-то несчастной.

—  Довольно консервативная точка зре­ния, — заметил Сёити. — Ведь даже моя матушка занималась бизнесом.

—  Ей пришлось, потому что у нее были муж и ты. Вероятно, по мере того как сеть магазинов расширялась, моей маме стано­вилось все сложнее и сложнее. Хотя она и изначально не обладала стойким харак­тером, но взвалить на свои плечи такое гро­мадное дело было ошибкой.

—  Она стала настолько странной, что смогла убить человека. Так почему же ни­кто не заметил происходящих с ней изме­нений? — спросил Сёити.

—  Сколько бы я ни повторяла это, я пре­красно понимаю, что уже поздно.