—  Очень похоже на компьютерную иг­ру “Биохазард”, — произнес Сёити.

—  Правда ведь страшно?

—  Да уж, отрицать не буду. Однако я сейчас вот о чем подумал: я и не предполагал, что тот факт, что один человек все-та­ки остался в живых и ныне здравствует, настолько морально облегчит наше пребы­вание здесь. Я имею в виду ту женщину по фамилии Кума.

Открывая дверь, Сёити выпустил мою руку, но перед этим еще раз с силой сжал ее. Такое сострадание успокоило и воодушеви­ло меня. На самом деле мое сердце учащен­но билось, мне хотелось вдохнуть свежего уличного воздуха, а перед глазами все по­темнело. Еще бы, ведь здесь моя мама уби­ла моего папу.

В тот ужасный день я просто дрожала от страха, закрывшись на ключ в своей ком­нате. Я не выскочила в окно и не сбежала вниз по лестнице. Поэтому я не видела то­го, что происходило в столовой. Я могу по­вторить это сколь угодно раз, но я даже мысли такой не допускала, что моя мама сотворит нечто настолько ужасное.

— Если бы можно было вернуться в тот день... — глубоко вздохнув, сказала я. — Если бы это было возможно, я бы еще утром собрала свои вещи и уехала в аэропорт Нарита. А потом, по возвращении на родину, я бы сразу отправилась к вам. Нет-нет. Если бы я могла, я хотела бы обзвонить всех, кто должен был прийти на спиритический се­анс, и сообщить, что мама не очень хорошо себя чувствует и им лучше не появляться.

Если бы я только могла, как было бы хоро­шо... Если бы я могла все исправить тогда, как было бы замечательно...

Мне стало как-то не по себе: было тяже­ло дышать, и грудь сдавило невыносимой печалью. Почему это случилось с моим до­мом, с моей семьей?

Однако я со смирением отдала себе от­чет в том, что та я, к которой пришли на по­мощь тетя и Сёити, отличается от меня прежней, которой приходилось все решать и делать самой. Теперь новая я умеет полу­чать и принимать помощь. И причина, по­жалуй, состоит в том, что действия Сёити продиктованы не только ощущением вины передо мной за то, что они когда-то остави­ли меня, а настоящими и искренними чув­ствами ко мне как к человеку.

Хотя все в доме было чисто убрано, это место определенно навевало мрачное и гне­тущее ощущение того, что здесь умерли люди.

На столе оставался единственный пред­мет — подсвечник. Я вспомнила, что мама его часто зажигала. Я украдкой дотрону­лась до подсвечника. К нему прикасалась мама своей пухлой белой рукой. Я подумала о ней, и мне вдруг захотелось ее увидеть.

Захотелось встретиться с мамой, услы­шать ее голос, увидеть, как она идет. Захо­телось, чтобы мама обняла меня. Чтобы провела своей рукой по моим волосам, по­гладила по голове.

Мне хотелось встретиться с ней даже та­кой, совершившей столь ужасный посту­пок. Но прежде ведь было не только плохое: были дни, когда мама нежно ласкала меня, когда улыбалась и смеялась, глядя на меня.

Я залилась слезами и крепко обхватила себя руками.

Сёити приобнял меня за плечи. Так, как это делала мама. Наверняка в свое время тетя точно так же утешала его, подумала я. Если предположить, что человек способен возвращать другим людям только то, что сам получил от своих родителей, то что же могу тогда я? Все ли нормально со мной?

По сравнению с теми сложными чувст­вами и переживаниями, что царили в моей душе, эта комната сейчас показалась мне слишком уж никакой: всего лишь полураз­рушенная столовая и больше ничего. Невы­носимо давящая темнота — вот и все, что осталось от того, что некогда было.

Успокоившись, я вытерла слезы, поло­жила на стол цветы и зажгла свечу. Эту све­чу изготовили для того, чтобы ее зажгли там, где случилось несчастье, и потому она, пожалуй, идеально подходит для этого ме­ста.