Я лично промывал ей желудок в больнице Грин Лейн.

Джулия выждала два месяца, прежде чем попробовать снова, и на этот раз всё было точно так же, как и в прошлый, когда передозировка не удалась. Люди теряют бдительность проще, чем кажется. В то время, когда я навещал моего брата и его жену, я постоянно заставал их по очереди сидящими перед телевизором в некоем подобии транса, как будто постоянная «отключка» Джулии была заразной. Родители не выбросили из головы — просто не могли — попытку дочки покончить с собой. Но, возможно, через какое-то время, достаточное для того, чтобы поверить, что Джулия не предпримет ещё одну попытку убить себя, они просто старались не возвращаться к тем мыслям. Иногда мне кажется, что Джулия именно этого и хотела, и потому-то она ждала так долго. Если забыть её родители не могли, то могли хотя бы расслабиться. Они могли перестать настолько внимательно следить за ней.

До моих ушей донеслось тоненькое позвякивание и шорох стекла. Я нерешительно остановился, глотнув горячего спёртого воздуха, и максимально навострил уши — казалось, я начал слышать биение волн крови в своих венах и то, как моё сердце её перекачивает. Я изо всех сил прислушивался к тишине, но ничего не услышал. Затем я вернулся в гостиную.

— Гален, а Джулия спит? — спросил я.

Он привстал с дивана. Гален уловил в моем голосе что-то тревожное, и его побледневшее лицо посерело.

— А? — переспросил он, как будто моментально оглох. — А?

Я открыл дверь в спальню Джулии, даже не осознав, что сделал. Одна из сиделок оставила стакан с кухни в комнате. Джулия, обернув его полотенцем, разбила обёрнутый в хлопок стакан об стенку. Затем она развернула полотенце у себя на коленях и перебрала стёкла в поисках хорошего длинного загнутого осколка. Она уронила пару осколков на паркет своей комнаты — именно этот перезвон я и услышал. Услышав мой разговор с её отцом в коридоре, девочка, помедлив, решила незамедлительно действовать. Когда я открыл дверь, она успела вонзить стеклянную сосульку себе в глотку. До того, как я подбежал к ней, она успела ударить себя ещё трижды.

Позже этим днём мы с Галеном сидели на заднем крыльце с упаковкой пива и глядели через двор на лес. В прохладном воздухе носились жуки. Чёрный лабрадор моего брата катался кверху лапами в траве, пыхтя и молотя воздух лапами.

Гален сильно исхудал за эти несколько месяцев. Глазницы его запали, а в уголках рта выскочила «простуда». Белки глаз Галена белыми уже не были, став глянцевыми и покрасневшими из-за пива, бессонницы и сильного стресса.

Мою левую руку жгло изнутри. Она была замотана эластичным бинтом — Джулия исхитрилась и пырнула меня, когда я пытался отобрать осколок стакана. Я запомнил её взгляд в тот момент. Впервые с момента похищения я вновь увидел живые карие с золотистыми крапинками глаза своей племянницы. Эти глаза взглянули на меня осмысленным и умным взглядом, полным ужаса, настороженности и отчаяния. Этот взгляд меня так удивил, что я перестал бороться и удерживать её — и в тот самый момент её рука рванулась и вонзила лезвие из стекла в мою правую ладонь. Даже спустя час меня трясло и колотило, так как адреналин всё ещё бежал по венам. Тот взгляд я не забуду никогда, я всегда буду о нём думать.

— Интересно, сколько раз Джулия должна сделать подобное, чтобы Кэрол разрешила мне куда-то её направить, — задумчиво проговорил Гален. — В некое подобие дома.

— Пусть психологи попытаются помочь, — возразил я.