Бедолага заверещал, как магнитофонная запись в режиме перемотки:

– Мое имя Отис Клайн. Я из Бока Рейтон. Я не понимаю, о чем вы говорите.

Римо предъявил ему удостоверение сотрудника НСБТ:

– По моему, произошло небольшое недоразумение.

Чиун с такой силой сжал его руку, что у него глаза на лоб полезли. Весь багровый, он лишь пыхтел, раздувая ноздри.

– Смотри же, – с торжествующим видом обратился Чиун к Римо. – Он начинает обнаруживать свой истинный лик. Видишь, как выпучил глаза? Человек так не сможет.

– Это ты виноват, – сказал Римо.

– Я просто помогаю ему вернуть свое подлинное обличье, – возразил Чиун.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, ему придется делать пластическую операцию.

Римо наклонился, поднял выпавший из руки несчастного техника шоколадный батончик и поднес его к свету.

– Это, что ли, твоя улика? – спросил он Чиуна.

– Ну да. Этот шпион находится в чуждом ему мире, поэтому, чтобы выжить, он поглощает продукты, которые захватил со своей планеты.

– Чиун, это же батончик «Марс».

– Вот именно. С Марса.

– Да нет же.

Чиун раздраженно фыркнул:

– Прочти, что написано мелким шрифтом.

Римо прочел.

– Здесь написано: зарегистрированная торговая марка «Марс Инкорпорейтед».

– Вот тебе и доказательство! – вскричал Чиун и пуще прежнего стиснул руку «марсианина», на котором лица не было.

– Хаккетстаун, штат Нью Джерси, – закончил читать Римо.

– Очевидно, имеется в виду марсианский Нью Джерси.

– Нет никакого марсианского Нью Джерси.

– Есть же Юпитер во Флориде, – возразил Чиун.

– Но нет Хаккетстауна, штат Нью Джерси, планета Марс. Можешь мне поверить – в детстве я сам ел эти штуки.

– Точно такие же?

– Ну, может, обертки немного отличались.

– Ага! Значит, это дешевая подделка.

– Да здесь в буфете такие продают, о'кей?

Чиун подозрительно прищурился, так что на месте глаз у него остались лишь узенькие щелки.

Воспользовавшись его замешательством, Римо освободил несчастного техника.

– Недоразумение, – пробормотал Римо. – Вы свободны.

– Но мы не спустим с тебя глаз! – прокричал Чиун.

Техник растерянно поковылял прочь.

Чиун спрятал руки в колоколообразные рукава и смерил Римо недовольным взглядом. Затем он посмотрел на Кингу:

– А это кто такая?

– Кинга. Она журналист.

– Зачем она увязалась за тобой?

– Все о'кей. Она первая женщина, которая не лезет ко мне в «зиппер».

– Я не знаю такого выражения, – сказала Кинга. – Что оно означает?

– Ya tebya lyublu, – старательно выговорил Чиун.

– Prastee'te? – промолвила Кинга.

Чиун недоверчиво воззрился на нее:

– Она русская, а не венгерка.

– Я венгерка, но говорю по русски.

– Bocsanat, – сказал Чиун.

– Koszonom, – ответила Кинга и спросила по английски: – Вы говорите по мадьярски?

– Похоже, да, – сказал Чиун.

– Как это по мадьярски? – не понял Римо.

– Мадьярский – это национальный язык венгров, – ответила Кинга.

– Я думал, национальный язык венгров – венгерский.

– Только американцы могут быть настолько невежественны, чтобы не знать о существовании мадьярского языка, – презрительно заметила Кинга.