— Ладно, он и без твоей помощи отправился на тот свет, — успокоил его Симмонз, — но нам от этого не легче — мы и до сих пор знаем об этих деньгах не больше, чем в тот день, когда Джек смылся с ними в неизвестном направлении.

— Как вы думаете, Гиб сумеет что-нибудь выведать у этого законника? — спросил Бимер. — Если нам от него не удалось ничего добиться, то с какой стати он будет раскалываться перед Гибом?

— У Гиба есть свои методы, а если они не срабатывают, у него всегда есть при себе эта штука, — ответил Джексон, похлопав по своему револьверу. — Короче: если старику хоть что-нибудь известно, он у Гиба как миленький запоет.

— Возможно, но торчать здесь и ждать, когда же наконец Гиб Ханна заявится сюда, мне не по нутру. Когда я прошляпил свои деньги, позволив завладеть ими Джеку, у меня было на душе так же паскудно, как и сейчас. Если нельзя было доверять майору Хауарду, то почему я должен доверять кому-то другому.

— Не забывай, что именно Гиб разнюхал, где скрывается Джек, — возразил ему Пирс. — И его никто не заставлял сообщать нам об этом — он мог бы заграбастать все денежки себе.

— Да, но ты должен учесть, что к тому времени, когда он нашел Джека Хауарда, тот уже был покойником. Ты, кстати, когда-нибудь задумывался, сколько наших ребят успело отправиться на тот свет? И Эванз, и Тейт, и Коннорз — все они сгинули в расцвете сил. Им так и не удалось выяснить, что стряслось с Маккормиком. Ну а потом пристрелили майора Хауарда и оставили не съедение койотам. Нехорошее у меня предчувствие, скажу я вам, вправду нехорошее, и я… — Бимер внезапно замер, а потом настороженно прошептал: — Вот, опять началось. Ты слышишь, Боб? Если это койот, то где тогда остальная стая? Не нравится мне это, страшно не нравится…

— Может, ты хочешь выйти из дела, Фрэнк? Так и скажи.

— Не мели ерунды, Боб! — огрызнулся Бимер. — Я просто хочу сказать, что кто-то ведет с нами нечистую игру. Разве это нормально — пройти через войну, а потом помереть, не дожив и до тридцати? Но ведь так и случилось с тремя из нас — и это чертовски подозрительно: вот что я пытаюсь вам втолковать. Возьмем того же майора — он был, как говорится, еще в самом соку, а теперь он тоже покойник. Его прикончили, как собаку.

— Не хочешь ли ты обвинить кого-то из нас? — с вызовом спросил Джексон.

— Успокойся, не хочу. У меня просто нехорошее предчувствие, вот и все.

— В таком случае держи свои чертовы предчувствия при себе, — пробурчал Пирс. — Скоро из-за тебя и мы начнем подпрыгивать от малейшего шороха.

— А я вам повторяю: неспроста это завывание. Каждый раз, как я его слышу, у меня мурашки начинают по спине бегать. Ты разве не знаешь, Чарли, что эти проклятые команчи могут выть в точности как койоты?

— Почему именно команчи? — насмешливо спросил Пирс. — А может быть, это тонки. Ты знаешь, Фрэнк, эти тонки способны на все. Они могут поджарить человека, как поросенка, а потом сожрать его. Но ты не бойся, дружище: насколько я слышал, трусливых они не едят.

— С чего ты взял, что я трусливый? Это еще доказать надо…

— Тише, вы! — шикнул на них Ли Джексон. — Слышите? Лошади!

— Я же говорил — это индейцы! — крикнул Бимер, хватаясь за ружье. — Сколько раз говорил, а вы меня не слушали!

— Бог ты мой, это и впрямь индейцы! — В мерцающем желто-оранжевом свете костра было видно, как побледнело лицо Боба Симмонза.

— Эй, глядите: кто-то сюда несется, как будто за ним гонятся все черти ада! — прокричал Чарли Пирс и тут же отрывисто скомандовал: — А ну-ка, Ли, давай затаптывай костер — да побыстрее!

В тот же миг раздались первые ружейные выстрелы, а через несколько секунд в лагерь влетел Гиб Ханна.