— Ну что, узнали его?

Застигнутая врасплох, она виновато отвернулась от окна и, не колеблясь, ответила:

— Нет, я его, конечно, не знаю. Ну, и уж тем более он не мой брат.

— Почему вы так уверены? Может быть, он ваш единокровный брат?

— Исключено: отец жил с нами до 1861 года, то есть до самого начала войны.

— Что ж, надо признать, особого сходства между вами я и в самом деле не заметил, хотя кто знает.

— Я знаю. Отец мой был выше ростом и имел на редкость привлекательную внешность.

Вроде вашей, промелькнуло у нее в голове, но вслух она этого не сказала. Вместо этого, иронически взглянув на него, она произнесла с легкой, полунасмешливой улыбкой:

— Должна признать, мистер Маккриди, что кое-чем вы меня все-таки поразили.

— Чем же это?

— Вы оказались непревзойденным вруном. Если вспомнить, что говорила ваша матушка, то уши у вас должны были бы уже свисать до самого пола.

— Вы несправедливы — я ведь помог вам отделаться от несимпатичного родственничка; так разве цель не оправдывает средства?

— Не знаю — может быть. Но почему вам вздумалось выбрать для меня имя Бесс? Мне оно никогда не нравилось. Оно скорее подходит для какой-нибудь толстой пожилой женщины.

— Это имя моей матери.

— Понятно. В таком случае у вас к нему должно быть особое отношение, — смущенно пробормотала она.

— Так оно и есть.

— Извините, — вздохнула она. — Мне не следовало говорить такие бестактные вещи.

— Ничего, ей всегда нравилось, когда люди не скрывают того, что думают. Впрочем, разговоры о Бесс Маккриди вряд ли помогут понять, чего, собственно, хотел от вас этот ковбой, — сказал он, возвращаясь к эпизоду с незнакомцем. — Вы уверены, что не знаете этого?

— Если бы знала, неужели я вам не сказала бы?

— Думаю, что нет.

— И тем не менее я не знаю.

— Но кому-то было известно, что вы едете в Техас, не так ли?

— Никому, кроме мистера Хеймера; однако я не думаю, что он мог обратиться к парочке головорезов с просьбой встретить меня, когда я высажусь на техасский берег.

— А что вы о нем знаете?

— О мистере Хеймере? Практически ничего, хотя, судя по его письму, это, несомненно, джентльмен и к тому же опытный адвокат. Словом, человек, которому можно полностью доверять.

— Таких людей вообще не существует в природе.

— Ну, не знаю. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что написал мне уже немолодой и очень приличный человек. Я даже не уверена, что он был знаком с моим отцом. Из присланных им бумаг следует, что округ назначил его вести дела, связанные с оставшимся после отца имуществом — хотя, судя по всему, оставил отец совсем немного: небольшую ферму и дом с тремя комнатами. Собственно, завещание можно было бы утвердить и без моего присутствия на судебном заседании.

— В таком случае возникает вопрос — зачем вам понадобилось ехать в такую даль, если в этом нет особой необходимости?

— Я уже и сама не знаю зачем; мне все больше начинает казаться, что лучше бы я сюда не приезжала. Не говоря уже о расходах, поездка эта — сплошной кошмар.

Судорожно вздохнув, она некоторое время молча смотрела в окно, а затем снова повернулась к Маккриди и продолжала:

— Я думаю, мне просто хотелось своими глазами увидеть, где жил отец после того, как бросил нас, и чем занимался. Мне кажется, я пытаюсь найти ответ на вопрос — почему он с нами так поступил? Глупо звучит, не правда ли? — проговорила она, опуская глаза.