— Я думаю, не стоит, уважаемый.

— Ну что ж, тогда скажите, в каком виде вы хотели бы получить выкуп? В деньгах или возможен какой-нибудь эквивалент?

— Надо в долларах, Георгий Георгиевич. На сегодня самая устойчивая валюта.

— Но где же я немедленно возьму миллион? Вы хоть представляете, сколько это денег? Неужели вам не понятно, что такие суммы в кошельке на каждый день не носят? А я мог бы предложить, ну, скажем, какое-нибудь равноценное художественное полотно. Или что-то из ювелирных изделий.

— А что мы будем со всем этим делать? Нас же сгребут возле первой скупки! Ведь все эти ваши предметы искусства наверняка властям хорошо известны. Нет, уважаемый, давайте валюту. И еще одно наше требование: пусть выкуп доставит ваш зять. Не надо вам, пожилому и уважаемому человеку, заниматься не своим делом.

— Значит, нужно понимать, что для Вадима это привычное дело? — поймал его старик.

— Не надо цепляться к неудачному слову. Ваш зять молодой человек, ему лишние психические нагрузки не повредят, а вам могут здоровье испортить. Зачем? Вы просто передадите ему сумму, которую положите в кейс — как раз поместится, проверено, — он нам его привезет в то место, которое будет ему указано, и получит взамен свою супругу. А дальше вы уже сами с ним решайте, как будете жить. Вот такие условия, если позволите.

Константиниди теперь окончательно убедился, что все его подозрения относительно зятя подтвердились. И потому не стал Дальше спорить. Попробовал лишь закинуть последний крючок.

— А куда же все это необходимо будет доставить, вы же обещали сказать мне. И потом, когда я услышу свою дочь? Потому что без этого никаких договоров быть не может, извините уж старика, что вынужден поставить под сомнение вашу честность.

— О первом, — спокойно сказал похититель, — мы сообщим вашему зятю, когда вы передадите ему деньги. А насчет второго, то есть дочери, не беспокойтесь, думаю, сможете поговорить с нею в течение ближайшего часа.

— Но ведь мне же сейчас придется самому сесть на телефон. По поводу такой огромной суммы надо будет договариваться, доставать где-то по частям, что-то закладывать! И на все нужно много времени! Как же я буду знать, что делаю все это не зря? Ведь до сих пор, кроме ваших, не очень, извините, заслуживающих доверия обещаний, никаких иных доказательств, что дочь моя жива и здорова, у меня нет. И опять-таки я' уже высказал вам свое отношение к зятю Вадиму. Почему же я сам не могу передать вам эти деньги и получить дочь?

— Нехорошо, уважаемый Георгий Георгиевич! — Похоже, собеседник стал нервничать, что-то, видно, у него не сходилось. — Вашему зятю мы завяжем глаза, увезем далеко от Москвы, там передадим жену, опять глаза обоим завяжем, отвезем в Москву и высадим где-нибудь близко от дома. Зачем вам, пожилому человеку, такие неприятности? Не вижу смысла. — Он вдруг засмеялся. — Такие встряски, уважаемый варпет, только для молодых!

«Варпетом назвал, — подумал Константиниди, — мастером. Точно, армянин. Уважает, мерзавец, старших. А может, никакой он и не бандит? А просто сговорились Димкины дружки-приятели «причесать» богатого старика тестя? Нет, Лара на это никогда бы не пошла. Ну что ж, тогда пусть будет им же хуже…»

— Я понял, — скучным голосом заговорил Константиниди. — Но когда же я услышу свою дочь?

— Раз вам так не терпится, — снова засмеялся похититель, — обещаю разговор ровно через полчаса. Столько мне надо, чтобы доехать до нее.