— Я ничего не боюсь! — объявила Энни, за разговором незаметно управившись с завтраком. — Я такая же смелая, как и ты, — заверила она Рене. — Можно, я тоже пойду с тобой кататься на «русских горках»? Возьми меня, ну пожалуйста!

— Нет, ни в коем случае! — поспешно возразила Селин и, открыв путеводитель, зачитала: — «Этот аттракцион способен поколебать бесстрашие даже самых смелых». Поняла теперь, как там опасно? Так что выбери себе что-нибудь поспокойнее, детка.

Позднее, когда они прогуливались по парку, Рене вдруг спросил:

— Селин, а ты когда-нибудь бывала в подобном месте?

— Как тебе сказать… Я мало где бывала в детстве, не все же рождаются в обеспеченных семьях. — Селин просто констатировала факт, ни злобы, ни зависти в ее словах не было. — Когда мне было пятнадцать, я впервые поехала в горы.

Энни нетерпеливо тянула ее за руку в сторону очередного аттракциона. Селин еще никогда не видела дочь в таком радостном возбуждении, казалось, та была готова лопнуть от нетерпения. Они с Рене даже пошутили на этот счет и одновременно рассмеялись. Селин убедилась, что все ее благие намерения дистанцироваться от Рене и сохранять равнодушие рассыпались вдребезги.

Оказывается, так мало надо, чтобы ощутить себя счастливой: яркое солнце над головой, дочь, тянущая тебя за руку, и мужчина, которого ты безумно любишь но все же легкие облачка затеняли счастливый горизонт. Впервые за последние месяцы Селин не преследовали воспоминания о Дэне — его не слишком светлый образ затмил брат. Теперь мысли о Дэне вызывали у Селин лишь легкую грусть. Казалось, его призрак оставил Селин. Но надолго ли?

Все утро они катались на аттракционах, выбирая те, на которые не было длинных очередей. Наверное, окружающим они казались примерной семьей, так что для полной идиллии им не хватало только собаки и большого семейного автомобиля.

Временами Селин казалось, будто Рене утратил к ней интерес с тех пор, как узнал об Энни. Он держался легко и непринужденно, беспечно болтал на самые разные темы, будто никогда не было ночи любви в Бостоне, и Селин временами чуть не плакала от отчаяния. Она из последних сил сохраняла веселую улыбку, так что от напряжения у нее сводило скулы.

За ланчем Селин украдкой наблюдала, как Рене, будто совсем не замечая ее присутствия, разговаривает с девочкой. На самом деле Селин и мечтать не могла, что Рене так хорошо поладит с Энни. Ей бы радоваться, но вместо этого Селин чувствовала себя несчастной и заброшенной, поскольку Рене наверняка теперь видел в ней не женщину, а только мать своей племянницы.

— Ты отчего-то покраснела, — заметил Рене, когда они вышли из кафе.

— Спасибо, я учту, — огрызнулась Селин.

Оттого что ее настроение не осталось незамеченным, она еще гуще залилась краской, проклиная про себя эту свою способность краснеть.

— И надулась, — продолжал Рене.

— Ничего я не надулась.

— О чем ты думаешь?

— О том, что Энни радуется и прекрасно проводит здесь время, — солгала Селин, глядя на дочь, которая вприпрыжку шла чуть впереди. — Сама бы я не смогла подарить ей такой праздник.

— Теперь это не проблема.

— Потому что у нее появился дядюшка с бездонным кошельком? — с иронией подхватила Селин. — Если хочешь знать, деньги тоже доставляют массу проблем. Я вовсе не считаю, что ими можно бездумно баловать детей.

— Давай не будем пререкаться.