|
Ей никогда не нравился Том Гласс: вкрадчивые, льстивые манеры нисколько не скрывали откровенного сексуального любопытства, которое Дорис замечала в его глазах всякий раз, когда он смотрел на женщину. Ей не однажды приходилось отбивать его тяжеловесные попытки пофлиртовать. Дорис не сомневалась, что Гласс был бы счастлив оказаться с нею в постели, но в то же время презирал ее и, как она подозревала, вообще относился к числу тех мужчин, которые втайне презирают всех. Дорис очень сочувствовала его жене и всячески стремилась избегать встреч с ним.
— Тебе придется проявить большую осторожность, — предупредил Гласс с издевательской заботой в голосе. — Теперь Смайлз не остановится ни перед чем, лишь бы заставить тебя сдаться. Ему больше ничего не остается после своего публичного обещания. — Я не из тех, кто легко соглашается изменить раз установленные для себя правила, — коротко ответила Дорис. — Тебе давно следовало бы это знать, Том. — Но ты еще и женщина, — огрызнулся Гласс, уязвленный ее словами. — А судя по его виду, Смайлз из тех, кто… — Из тех, кто что? — резко подтолкнула его Дорис. — …кто думает, будто может убедить и соблазнить любую женщину, изменить ее мнение, ее принципы. — Ну что же, если это тот случай, то Смайлз просто даром потратит время. Меня не так-то легко переубедить, а тем более соблазнить! — возмутилась Дорис. Что могло бы случиться, сказал девушке внутренний голос, если бы она вовремя не догадалась, Кто он… Но ведь, в конце концов, догадалась же, твердо заверила себя Дорис. Если у Невила Смайлза в какой-то момент действительно зародились мысли, подобные тем, о которых с такой издевкой только что говорил Гласс, его ждет большой сюрприз, злорадно подумала девушка. Пусть только осмелится попробовать. Пусть только осмелится!
2
Дорис нахмурилась, услышав звонок у входа. Чтобы открыть парадную дверь, ей нужно было преодолеть три пролета вниз из кабинета, расположенного в мансарде большого в викторианском стиле дома. Здесь она жила после смерти родителей. Кем бы ни оказался пришедший, он не имел права ее беспокоить: все знали, что рабочие часы для Дорис — дело святое и что отрывать ее от дела нельзя. Бабушка предпочитала трудиться в небольшом офисе, примыкавшем к складу, где хранились ткани. Но Дорис с ее привычками дизайнера полюбила просторную, с удобным для художника северным освещением, комнату в мансарде. Здесь можно было спокойно сосредоточиться и работать, не опасаясь, что кто-то помешает. Колокольчик продолжал звенеть. Она не будет открывать. Стоящему сейчас на пороге придется уйти прочь. Сегодня вечером Дорис уезжала в Уэльс, и ей хотелось закончить проект, который она разрабатывала все последнее время. Люди, далекие от текстильного бизнеса, всегда поражались тому, как далеко вперед она заглядывает. Образцы тканей, привлекшие сейчас ее внимание, появятся на рынке не раньше следующего весеннего сезона, а совет дизайнеров предприятия вместе со всей индустрией моды шел еще дальше, работая над цветом и стилем, которые будут представлены на суд публики только через два года. Модельеров явно захватывала тема нового столетия, перемены, связанные с приходом эры Водолея. Лежавшие перед Дорис отрезы содержали все символы грядущей эпохи: звезды, солнце, луну, всевозможные интерпретации знака Водолея и его связи с водой. Цветовая гамма также состояла из всех оттенков воды: синие и зеленые, они были оттенены песочным рядом от светло-бежевого до золотого. Дорис задумчиво пропускала между пальцами отрез темно-синего Дамаста, одновременно разглядывая рулончики других материй, пока не нашла то, что искала. Неплохо, но несколько скучновато, решила девушка, размышляя, как различные комбинации тканей будут выглядеть в рекламных проспектах. |
