Статным широкоплечим красавцем, бабником и острословом.

Дон вздохнул и осторожно понес Лили по коридору. Она почти ничего не весила, так ему показалось, хотя роста была немаленького, обычного среднего роста, да и на худышку не тянула. Неожиданно он вспомнил вчерашний вечер, и то, как бледно-зеленый шелк обнимал стройную фигурку, и то, как смотрела она на Раша, а Раш — на нее… Дон Фергюсон криво ухмыльнулся и ногой открыл дверь в комнату Лили. Осторожно уложил ее прямо поверх одеяла, постоял немного, а затем направился к двери. По дороге он бросил взгляд в зеркало и даже оскалился по-волчьи.

Какого черта он здесь застрял? Почему участвует в этих романтических конструкциях Джереми? Его удел — бродить по лесу, Охотиться, пить на привале кукурузное пойло, не бриться и месяцами не менять рубаху, а вовсе не разносить по комнатам напившихся девиц.

Значит, Раш влюбился в нее? Очень интересно. После той истории с Магдой он поклялся, что больше ничего и никогда не будет иметь с женщинами… Как будто в этом можно быть уверенным заранее! Правда, Магда его здорово подкосила. Он, конечно, не виноват, но разве ему это объяснишь?

Дон Фергюсон с силой провел ладонью по жесткой щетине и вышел в коридор, где едва не налетел на М'денгу. Женщина стояла у самой двери, неподвижная, черная, презрительная — и пугающая. Она путала почти всех, впрочем, Дон Фергюсон ко «всем» никогда не относился.

— Это ты, Дьяволица? Какого черта ты здесь делаешь?

— Смотреть. Говорить маса Раш. Помогать белой девушке.

— От твоей помощи у нее белая горячка начнется. Иди отсюда. Маса Раш в гостиной, можешь отвезти его в сад. Ему тоже надо отдохнуть.

Черные глаза без белков уставились на Дона, и он немного подался назад. Как любой человек, долго проживший в Африке, Дон Фергюсон давно уже не считал рассказы о негритянских колдунах досужими вымыслами.

— Отдохнуть нельзя. Долго нельзя. Беда идет. Маса Раш не отдыхать. Бороться. Ты мешать.

— Чем это я могу ему помешать? И с чем он должен бороться?

— Белая девушка зря приехать. За ней идет беда. За ней идет кровь.

М'денга повернулась и пошла по коридору стремительной, стелющейся походкой. Словно черная гадюка по песку, мелькнуло в голове у Дона. Вот черт, угораздило же его спросить… Думай теперь, какая еще беда. И почему кровь?

Голос Раша из гостиной заставил Дона ускорить шаги почти до бега. Мертвый, безжизненный, полный отчаяния голос:

— Дон! Разбуди ее. Немедленно.

— Случилось чего? Да не смотри ты так, Джерри! Что ж за дом такой! Что произошло?

— Разбуди Лили. И собирай вещи. Случилось.

Лили вошла в гостиную, держась за голову. Она мало что понимала, кроме: во рту еще не остыл отвратительный привкус самогона, день еще не кончился и что-то она сделала не так — потому что у мужчин, смотревших сейчас на нее, были напряженные и суровые лица.

Она откашлялась, неожиданно оробев, и медленно произнесла:

— Что случилось? Я заснула, да? Как глупо…

Раш нетерпеливо взмахнул рукой.

— Это здесь совершенно ни при чем. Лили, постарайся вспомнить до мельчайших подробностей свой визит к Малкехи. Это очень важно.

— О господи, да я…

— Джерри, что еще придумали эти обалдуи? Хотят обвинить ее в краже припрятанной ими бутылки? Или в том, что она вытоптала газон сказочной красоты…

— Джереми, мне действительно почти нечего вспоминать. Визит — если его можно так назвать — был более чем краток.