|
Я просила его сказать мне свой адрес и позволить пойти туда. Он уверял, что она спит и ее не нужно беспокоить. Я сказала, что пройду на цыпочках и только посмотрю на нее, я предлагала ему денег вдвое больше, чем обещала, но он оставался непреклонным. Он только и твердил, что я должна подождать до завтра, и потом простился, пожелав мне покойной ночи. Я было бросилась за ним, но упала на лестнице, мне стало дурно. Сбежавшиеся жители этого дома были очень добры ко мне. – Она снова обернулась к окну и стала смотреть на улицу. – Я должна быть терпеливой, – прибавила она, – он только немножко опоздал. Мистрис Соулер встала и сильно ударила ее по плечу. – Все ложь! – проговорила она. – Он столько же знает, где ваша дочь, сколько я, и он скрылся с вашими деньгами. От прикосновения ненавистной женщины в мистрис Фарнеби вспыхнул прежний гнев. Ее характер снова показал себя. – Вы лжете! – воскликнула она. – Оставьте мою комнату. Когда она произносила эти слова, отворилась дверь, и в комнату вошла служанка с письмом в руках. Мистрис Фарнеби взяла его машинально и посмотрела на адрес. Почерк Жервея был ей знаком. Она тотчас же узнала его, и жизнь, казалось, готова была ее покинуть. Она стояла бледная и безмолвная, держа в руках нераспечатанное письмо. Наблюдая за ней с коварным любопытством и вполне владея собою, мистрис Соулер посмотрела на письмо и в свою очередь узнала почерк. – Постойте, – закричала она горничной, которая только что приблизилась к двери, – на письме нет штемпеля, кто же принес его? Ждет посланный ответа? Почтенная женщина отвечала кратко и неохотно. – Нет. – Принес мужчина или женщина? – был следующий вопрос. – Должна я отвечать этой госпоже, сударыня, – обратилась служанка к мистрис Фарнеби. – Отвечайте мне немедленно, – приказала Соулер. – Этого требуют собственные интересы мистрис Фарнеби. Неужели вы не видите, что она не в состоянии говорить. – Хорошо, – отвечала служанка, – это был мужчина. – Косой. – Да. – В какую сторону он пошел? – К северу. Мистрис Соулер бросила письмо на стол и поспешно выбежала из комнаты. Служанка приблизилась к мистрис Фарнеби. – Вы еще не читали своего письма, сударыня, – сказала она. – Нет, – бессознательно отвечала мистрис Фарнеби, – я еще не открывала его. – Боюсь, что оно содержит дурные вести, сударыня. – Да, полагаю, что так. – Могу я что нибудь сделать для вас? – Нет, благодарю вас. Да, одно. Распечатайте письмо. Странное было поручение. Служанка удивлялась, но повиновалась. Она была добросердечная женщина, жалела бедную леди. Но движимая любопытством, она спросила, как только вынула письмо из конверта: «Должна я прочесть его, сударыня?» – Нет, положите его на стол. Я позвоню, когда вы мне понадобитесь. Мать осталась одна, одна со смертным приговором, ожидавшим ее на столе. Часы пробили половину одиннадцатого. Она в первый раз пошевелилась после получения письма, встала, подошла к окну и посмотрела на улицу. Это продолжалось не более минуты. Она вернулась опять, сказала с презрением к себе: «Какая я безумная!» и взяла развернутое письмо. Она посмотрела на него и положила его назад. – Зачем я буду читать его? – проговорила она про себя, – ведь я не читая знаю, что в нем написано. На стене в деревянных рамах висели иллюстрации, на одной из них была изображена сцена спасения после кораблекрушения, на переднем плане мать обнимает дочь, вызволенную из пучин спасательной шлюпкой. Внизу подписано: «Благость провидения». Мистрис Фарнеби несколько минут смотрела на нее с особенным вниманием. |
