миновала, рожать не требуется.

Однако, правильно, что она ему все высказала. Если бы она это не высказала,

то и он не сказал бы ей, что сказал.

Надо же, маленькая дочка она для него, несмышленая… Хотя, разве ты сама

не занудничаешь, когда заматываешь мужу шею шарфом при нуле на термометре,

словно он детсадовец? Не одергиваешь сурово, когда тянет клешню в вазочку с

конфетами перед обедом?

«Бывает, бывает», – с усмешкой подумала Валерия. – «Только, что это Киреева

не звонит? Знает ведь, поганка, что подруга волнуется, а ей трудно номер набрать.

Хотя, может, новостей-то и нету?»

Со дня ареста Фогеля Надежда Михайловна звонила Лере всего один раз,

чтобы выложить подробности, которые удалось узнать посредством Сергея Кутузова.

И пропала.

Этот самый Кутузов Сергей, полицейский майор и хороший знакомый Надежды

Михайловны, был выдернут её звонком чуть ли не с совещания у генерала. В

Панкратовке он появился, что называется, к закрытию. Подмосковные опера уже

заканчивали опрос потерпевшей и свидетеля – Буровой Валерии и Кузина

Константина, соответственно.

На момент прибытия майора «медбрат» уже был определен в спецтранспорт, а

его босса извлекли с нижнего уровня. После падения по перекладинам лестницы с

высоты двух метров и последующего пребывания в потемках тети Любиного погреба

Фогель растерял харизму, сгорбился и даже, кажется, меленько трясся, очумело

вращая глазами.

Киреевский знакомый пообщался со смежниками, сумев не задеть их

самолюбия, пошатался по участку, заглянул в сарай, и лишь потом подошел для

разговора к Лере. Сообщил, что по просьбе Надежды Михайловны постарается быть

в курсе дела, сунул визитку и отбыл.

К приезду бабы Любы все было подчищено и приведено в первоначальный

вид. Она не заподозрила, что в ее отсутствие тут гремела вечеринка, лишь Тугарин

нервничал и тихонько рычал, обнюхивая запертую дверь сарая. Но когда услышал с

улицы призывный лай приятелей, махнул лапой и ускакал делиться московскими

новостями.

На другой день Лере и позвонила Киреева. Лера как раз приехала из клиники,

где отлеживал бока Леонид. Лечащий врач сказал, что прогнозы весьма

оптимистичные, да и Лёнька уже не был похож физиономией на жертву зомби до

обращения. Посему Валерия пребывала в приподнятом настроении, ожидая от жизни

только счастливых моментов и хороших новостей. Она была уверена, что новости у

Киреевой именно хорошие и будут. Устроившись с мобильником на терраске, она

приготовилась их смаковать.

Но Надежда Михайловна, маскируя раздражением неловкость, заявила, что

следствию не хватает улик, чтобы притянуть Фогеля к истории с шантажом,

похищением и всеми прочими преступными деяниями. Ему могут инкриминировать

лишь последний эпизод, а именно, нападение на нее, Валерию Бурову, и незаконное

ношение оружия, но он косит под психа и пытается все объяснить душевным

нездоровьем и какой-то там травмой из далекой юности. Его подручный вообще

заявил, что всего-навсего зашел спросить дорогу, но его шарахнули чем-то тяжелым

по голове, и больше он ничего не помнит. Даже, как у него в руках оказалась

армейская винтовка, не помнит, намекая, что ему ее подсунули. Абзац.

Опять тяжесть навалилась сродни безысходности. Конечно, припереть к стенке

подручного проблем не будет, напрасно он на что-то наивно рассчитывает. Свою рожу

он не прятал, когда в полуподвале больницы изображал медика среднего звена. С

его друганом, «компьютерщиком», аналогично. Но вот Фогель…

Отмажется гад от срока, как пить дать, отмажется, а потом отомстит.