— Смотри, разбойник, — отчитывала меня тогда дворничиха, — загонишь ты мать в гроб раньше времени.

Интересно, что я убийца какой-нибудь, что ли?

Мама поправилась, только иногда жаловалась, что сердце побаливает, да голова кружится. А вдруг из-за меня опять с ней что-нибудь случится? От этой мысли у меня даже холодный пот на лбу выступил.

Никогда не поверил бы, что письмо так трудно написать. Прозвучал сигнал: «Ужинать!» — а я все еще никак не мог закончить его.

Янсон остался доволен письмом, только сказал, что о встрече с ним писать пока не стоит.

Межвидцы действовали оперативно, этого нельзя было отрицать. Айвара на следующий же день отправили в Ригу (оказалось, что у этого болвана такой солидный отец — колхозный шофер). Ему предстояло отвезти маме письмо и просьбу всех межвидцев приехать в конце недели на большой костер. Туда же придет отец Илмара, бывший партизан, председатель колхоза, учителя и другие гости.

Илмар вообще оказался мировым парнем и, главное, совсем не зазнавался, как эта Зане Зиле. Он понимал, что собаку можно любить так же, как и человека.

И, наконец, я узнал об этом таинственном бидоне. Вот что рассказал следопытам хозяин «Леясбрикшней».

В 1944 году к нему в дом прибрел тяжело раненный партизан. Он все время бредил: «Скажите командиру, что бидон со знаменем, фильмом и документами… зарыт у ели… ручей… мины… пусть осторожно…» И это все. Не приходя в сознание, раненый умер.

Межвидским краеведам было очень важно найти эти документы. Они проследили весь путь борьбы партизанского отряда «Звайгзне», остались невыясненными только несколько эпизодов.

Чтобы ускорить поиски, мы разделились на две группы и пошли вдоль берегов реки. Впереди шли саперы со своими аппаратами, а за ними мы.

Первый ручей заметила группа Зане. Их громкие победные крики были слышны издали. Маленький, совсем крохотный ручеек, перескакивая через корни ели, мчался к речке. Ну, теперь смотри в оба, Но сколько мы ни глядели, ни пригорка, ни дуба нигде не было.

Через несколько километров мы вышли к изумительно красивому лесному озерку, круглому точно тарелка. На берегу белый песок, вода — словно специально подогретая. Настоящий курорт. Мы славно искупались и поели.

В среду повезло нашей группе. Ручеек был едва заметный, вода в нем была невкусной и отдавала железом. Пройдя примерно с час по ручью, мы подошли к болоту. Ручеек терялся среди кочек. Очевидно, когда-то здесь было озеро, которое теперь заросло. Земля колыхалась под ногами.

Янка, точно жеребенок, подпрыгнул и тут же одной ногой увяз. Ногу он едва вытянул, а вот ботинок остался в трясине. Ему пришлось подползти на животе и вытащить руками ботинок из болотной гущи. Когда он поднялся, мы чуть не лопнули от смеха — перед нами стоял настоящий болотный черт. Учительница его отругала и послала мыться.

Мрачные тащились мы домой. Илмара одолевал комплекс неполноценности.

— Ну совсем нам чего-то не везет, — досадовал он. — Кто-то находит колоссальные трофеи, о них пишут в газете, а мы хотя бы что-нибудь — ничего, хоть повесься.

Я его понимал. Мое настроение тоже было ниже нуля. В воскресенье приедет мама, и — прощай свободная жизнь и именно тогда, когда я наконец подружился с аборигенами. Перспектива у меня довольно печальная, ничего не скажешь.

— А какой у нас лозунг? — увидев наши опущенные носы, спросил командир.

— Не пищать! — пискнул кто-то из девчонок.

— А ну-ка, еще раз да погромче, так чтобы деревья закачало!

— Не пищать! — изо всех сил крикнули мы. И сразу легче стало.

— Кому-кому, а вам-то надо бы знать, что работа краеведов требует терпения, настойчивости и времени, — пробирал нас Янсон.