Солт, элегантный мужчина под пятьдесят лет, всегда носивший сшитую по фигуре форму и усы и похожий на лондонского денди, был старым лисом, умевшим обращаться с солдатами. Сын валлийского книготорговца, он должен был стать священником согласно желанию отца, но, в восемнадцать лет оказавшись перед выбором, он предпочел сутане военную форму. Его отметки в кадетской школе были удовлетворительными или даже плохими, но Роберт с самого начала прорывался вперед за счет отваги и жесткости. Поскольку драки выигрываются не головой, а кулаками, а также из-за того, что не был замешан ни в одну любовную историю или уличен в склонности к ирландскому виски, — каковые грешки часто встречались среди солдат, — он сделал потрясающую карьеру. В девятнадцать лет он участвовал в проигранной битве против Гордона в Хартуме, позже под руководством лорда Киченера добился большого успеха в качестве командира части и достиг бы невероятных высот, если бы не загадочная болезнь, не знакомая ни одному из наблюдавших его врачей. Два месяца Солт, лежа в жару, не мог подняться на ноги. Медикаменты не помогали. Когда он несколько оправился — о выздоровлении и речи быть не могло, — Роберт Солт стал другим человеком. Виски и женщины стали основным содержанием его жизни, но более всего его влекла игра. При любой возможности он брался за карты, и его долги в казино и у собственных солдат во много раз превышали его жалованье. Солт добровольно вызвался работать в египетском рабочем корпусе, но назначение это скорее было шагом назад, более того, оно означало конец карьеры Роберта Солта.

Солт прокричал свою речь до конца и приказал тем, кто умеет читать и писать, выйти вперед. Таковых нашлось сотни две. Затем он спросил, кто из вышедших настолько хорошо владеет английским языком, что смог бы передавать рабочим приказы.

Омар вызвался.

— Как тебя зовут?

— Омар Мусса, сэр.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, сэр, — солгал Омар.

Полковник обошел юношу, смерил его взглядом, щелкнул себя кнутом по руке и спросил:

— Школа?

— Нет, сэр. — И, встретив удивленный взгляд полковника, пояснил: — Я четыре года работал у английского профессора. Его призвали в армию его величества, сэр.

Омар стоял прямо, руки по швам, будто на нем были не свободные одежды его народа, а британская форма, подняв подбородок, как и следовало солдату — или, скорее, как по его мнению следовало солдату, — и не двинулся с места и тогда, когда Солт, обернувшись к остальным, повторил вопрос.

Еще около двадцати человек умели читать, писать и знали английский язык. Из них у одного вместо ноги был протез, еще один мог передвигаться, лишь опираясь на палку. Солт отмахнулся от них, как от надоедливых мух.

В то время как остальные расходились по палаткам, ища в них укрытия от песчаной бури, Солт задержал выбранных и разъяснил им их обязанности в качестве помощников, правила дисциплины и подчеркнул, что и в рабочем лагере для солдат его величества сохраняется обязанность отдавать честь.

Буря завывала и билась о стенки палаток, на плацу хлопали флаги, и Омар чувствовал, как на зубах скрипит песок.

— Стоять смирно! — взревел Солт, пытаясь перекричать бурю, заметив, как один из солдат пошевелился. Затем, испытывая определенные затруднения, он прочел помощникам распорядок, который те должны были донести до солдат.