Изменить размер шрифта - +

— Чтобы надеть вот этот роскошный парик, заказанный доктором Боткинской больницы.

И я протянул руку к ее голове, как будто собирался пригладить растрепавшиеся волосы. И снова, как тогда в машине, она ударила меня по руке, а глаза сияли как два изумруда. Лицо ее было спокойное и равнодушное, как будто она отмахнулась от назойливой мухи.

— Не бойся, — сказал я, — я не буду срывать с тебя это украшение, а то еще тебя здесь узнают, ведь ты была именно в этом кафе с Ивониным после убийства Ким. Ты перевела стрелки часов на два часа вперед. Ведь как хорошо — сам следователь подтвердит, что в то время, когда убивали Ким, ты была в его постели. А зеленая косынка и темные очки сделают тебя неузнаваемой при поездке в Рязань. Но когда главная догадка правильна, то все маленькие мистерии становятся на свое место. Но столько крови, столько жизней — ради чего, Лана? Чтобы отомстить неверному мужу?

При этих словах что-то дернулось в ее лице, глаза померкли и больше не излучали света. Она смотрела на меня с нескрываемой ненавистью.

— Ты сейчас жалеешь, что меня не оказалось в машине вместе с Буниным? Ведь ты так все ловко устроила — трепло Турецкий, у него сведения, которые он хочет передать Меркулову, так вот отличный план — взорвать его вместе с этими сведениями в его же машине.

Она поднялась со своего места, открыла сумочку, достала три рубля и подсунула их под чашку. Спокойно повернулась да высоких каблуках и пошла к выходу.

Я не чувствовал никакого триумфа…

И я снова, ничего не делая, сидел в своем кабинете. Болел затылок, и в ушах стоял звон. Он, словно треснувший колокол, предвещал беду. Не хотелось ни с кем разговаривать. Не хотелось видеть людей, эти маски, старые и новые, по которым не разберешь чего они хотят, кого изображают… Я жаждал одного — встать, уйти и никогда больше сюда не возвращаться.

В пять заглянул Меркулов. Мрачно сказал, что ему, Моисееву и мне скоро придется ехать на Петровку. Мне было все безразлично, и я даже не спросил, кто и зачем нас вызывает.

— Подожди, Костя, не уходи.

Меркулов закрыл за собой дверь и сел на стул для посетителей.

— Костя, мне придется подать заявление об увольнении.

— Я тебя понимаю, Саша. Ты устал. Нездоров. Разочарован. Но все пройдет. Прости за громкие слова, но следствие — это твое призвание.

— Это совсем другая история, Костя. Вот, посмотри.

Я вытащил из портфеля фоторобот одного из убийц Ким с неумело пририсованной желтым фломастером женской прической с зеленым бантиком на затылке.

Меркулов долго, очень долго смотрел на фоторобот окаменевшим взглядом.

— Что-то в этом роде я подозревал, но чтобы такое…

— Это еще не все. Светлана Николаевна Белова — жена маршала Агаркина. И сестра Эдуарда Трояна — по матери. Троян — сын Никиты Сергеевича, побочный, конечно…

У Меркулова что-то произошло с горлом. Наверно, рана, полученная им три года назад, еще давала себя знать. Он стал так сильно кашлять, я думал что у него разорвется гортань. Я бросился к графину с водой, а Меркулов замахал рукой в сторону своего пиджака. Я достал из внутреннего кармана целую кучу лекарств. Меркулов схватил пузырек с лиловыми таблетками и запихнул штук пять в рот.

Когда он успокоился, я выложил ему все — от поездки с Ланой в Матвеевское до последней точки в «своем следствии». И, выслушав меня, Меркулов тихо, но твердо выговорил.

— Я согласен с доводами. Я бы на твоем месте тоже подал заявление об уходе.

Я взял лист бумаги, написал рапорт на имя прокурора Москвы Скаредова, протянул его Меркулову и еле слышно сказал:

— Завизируй, пожалуйста.

— Я сделаю это, Саша.

Быстрый переход