Зайцев отложил листок, в который он заглядывал при оглашении списка награжденных, помял тройной подбородок толстыми пальцами:

— Прошу почтить память Героя Советского Союза товарища Дубова, погибшего смертью храбрых, минутой молчания.

…Где же все-таки Грязнов? Безнадежность ситуации была очевидной: мы с Буниным не найдем поддержки на этом сборище. Мне казалось — будь Слава Грязнов с нами, он бы нашел решение. Я не знал какое. Без капитана я просто был как без рук…

Когда все уселись на места, командарм продолжил:

— Развивая марксизм-ленинизм в новых исторических условиях, Политбюро приняло тактику проникновения коммунистических идей на территорию других стран. Создано понятие «интернационального долга». По просьбе правительства восставшего народа или коммунистической партии ограниченный контингент советских войск вводится на территорию какой-либо страны, в данном случае Афганистана.

В будущем советские ограниченные контингенты…

Но мне так и не удалось узнать, что будут делать советские «ограниченные контингенты» в будущем, потому что я увидел, как толстый полковник, дежуривший у входа в зал, машет рукой.

Я сорвался с места.

— Вас к телефону, товарищ Турецкий!

Он проводил меня в комнату дежурного по штабу.

— Сашок, у — меня полный ажур! Еле тебя нашел! — надрывно кричал Грязнов, но я его слышал с трудом. — Женька на месте, ботиночки тоже!

— Какие ботиночки, Слава!

— Американские! Которые на кошкином песочке след оставили! Куда прикажешь нам с Женькой причалить? С транспортом тут хреново, учитывай!

Мы сейчас в кабульском полицейском управлении. Ждать вас здесь?

— Слава, дуйте сюда немедленно! Любыми средствами. Хоть на верблюдах!

— Чего? Не слышу? Какие блюда?

— Сам ты блюдо, Грязнов! Давай двигай сюда, бери такси и двигай!

В трубке с полминуты раздавалось какое-то кукареканье, потом запищал зуммер отбоя.

Совсем в другом настроении подошел я к двери зала заседаний. Посмотрел в щелку — на трибуне стоял Ивонин. Я прислушался:

— «Нас сжигали в паровозных топках, живьем по голову закапывали в землю, рот заливали свинцом и оловом… «Отрекитесь!» — ревели, но из горящих глоток лишь три слова: «Да здравствует, коммунизм!» — Ивонин декламировал Маяковского.

Я плотно прикрыл дверь, прошел по коридору и оказался в буфете. Там за столиком сидел Бунин и с прокурором армии пил водку.

— Ты где был? Я за тобой побежал, а ты куда-то делся. Вот мы решили… — Бунин щелкнул пальцами по бутылке. — Садись, Сашуля. Хлопни стаканчик, полегчает… Ты знаешь, где мы находимся?

— В бункере, Ваня. В бункере командующего.

— Ха! А ты знаешь, что это подземный бастион? Ты знаешь, что здесь в шахте укрыты ракеты стратегического назначения? Если Зайцев отдаст приказ, боевой расчет выпустит на натовские базы наши ракеты. Это пусковая установка для ядерного удара…

— Сейчас Грязнов приедет с… с одним муровским инспектором. — Я решил вернуть Жукову его прежнюю должность. Бунину совсем не обязательно было знать печальные подробности жуковской карьеры.

— Чудненько! Надо взять еще бутылку!

— Ваня, нам предстоит операция по задержанию опасного преступника.