— Ирина Владимировна, будьте любезны, скажите, что вы думаете по поводу этой фотографии?

Ирина Владимировна побледнела, видно видовые признаки у Татки даже в таком юном возрасте выделялись достаточно четко, потом дрожащей рукой взяла с серванта пачку «Мальборо», вытащила сигарету и, о бедняга, прикурила ее со стороны фильтра. Да, на ее месте я по этому поводу так не волновался.

Бросив мерзко воняющую сигарету в пепельницу, она спросила неожиданно хриплым голосом, — Где вы это взяли, Павел Павлович?

— Что именно? — переспросил я, — Фотографию или ребенка? Если вы о ребенке, то там где мы его взяли таких еще много…

— Вы ее клонировали… — с ее стороны это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Вообще-то я должен был ответить на этот вопрос «без комментариев», — сказал я, — но, к счастью, могу дать вам другой, совершенно честный ответ, — Эта девочка родилась совершенно естественным путем от самой обычной связи папы с мамой.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Ирина Владимировна, опускаясь в кресло, — Значит и не ЭКО, какая-нибудь там замороженная сперма? У вас есть еще фотографии этого… ребенка?

Профессор Архангельский порывался все время что-то сказать, но я прошептал ему, — Молчите Ржевский, а то все испортите, — и подал мадам Славиной стопку других фотографий: лицо Таты крупно фас и профиль, Тату моют в тазике, Тата обгладывает жареное куриное бедро, Тата пьет сгущенное молоко из банки, Тата спит на диване в обнимку с плюшевым медведем, Тата и Ниида вдвоем сидят на диване, Ниида в фас, Ниида в профиль, Ниида заплетает в косички свои длинные, черные, чуть вьющиеся волосы.

Как вы догадались, Ниида, это та черненькая девочка-подросток, которую наши спецы вызволили из плена людоедов. По крайне мере именно это слово она повторяет чаще всего. А может она и сама была из того же клана. А то, что ее привязали — было лишь формой наказания за какой-то проступок. Может, по какой-то причине ее просто считали обузой и поэтому хотели съесть в случае надобности. Бес знает этих людей каменного века.

Зато просто удивительно как преображаются во внеслужебной обстановке самые кровавые убивцы. Сразу же после нашего возвращения, бойцы скинулись, послали гонцов в Сухум, и привезли для девочек то, что могло понадобиться им в первое время на дороге к цивилизованной жизни.

Разложив фотографии на журнальном столике, Ирина Владимировна снова потянулась за сигаретой. На этот раз она прикурила ее правильно. Затянувшись, она бросила на меня пронизывающий взгляд, облитый красным лаком коготок, постукивал по поверхности столика.

— Павел Павлович, — сказала она низким хрипловатым голосом, — не мучайте меня, скажите, что это за девочки, и как они у вас оказались?

— Ирина Владимировна, — ответил я, доставая из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, — сначала заполните вот этот документ, а потом я с превеликим удовольствием поведаю вам нашу удивительную историю.

— Что это? — удивилась мадам Славина, беря у меня бумагу.

— Расписка о неразглашении сведений, составляющих государственную и военную тайну, — ответил я, показывая свое служебное удостоверение, — Это для того, чтобы в случае вашего неправильного поведения, привлечь вас к ответственности по статье, не попадающей под амнистии.