Андрей Болонов. Операция «Крепкий поцелуй»
Август 1961 года в Потсдаме выдался грозовым. Ослепительная вспышка молнии на мгновение выдернула из опускающейся на землю мглы сказочный силуэт старинной готической виллы. Пробившиеся с оглушающим раскатом грома сквозь витражное окно разноцветные лучи-стрелы скользнули муаром по шелковому балдахину, покрывавшему старинную, резного дерева, кровать и высветили два сплетенных в страстном порыве обнаженных тела. – Еще… еще… еще! – страстно шептали ее губы, ногти судорожно впивались и царапали в кровь его спину. – Целуй, целуй меня крепче! Налетевший порыв ветра распахнул окно, еле тлевшие в камине дрова, глотнув свежего, наполненного дыханием грозы воздуха, озорно вспыхнули, и на каменных стенах таинственными призраками заметались тени от скользящих волнами тел… Глаза ее сверкали, губы целовали нежно и страстно. Ее дыхание становилось все чаще и чаще… Еще… Еще… – Да-а-а-а!.. – эхом заметался по углам комнаты ее стон.
* * * – Да-а-а-а! Да! Да! – один длинный, два коротких… один длинный, два коротких… гудки локомотивов и речных судов, несущиеся со всех сторон Москвы, сливаются в единый, режущий до боли уши какофонический гул. По улицам бегут люди, крича и толкая друг друга, падая и поднимаясь, наступая на распростертые тела, – они пытаются протиснуться в узкие двери станций метрополитена. Но многие не бегут – осознавшие бессмысленность или просто любопытные и не подозревающие, что означают тревожные гудки паровозов, – они стоят, задрав головы, и завороженно смотрят вверх, в голубое прозрачное небо, где еще высоко, но быстро приближаясь к земле, оставляя за собой пушистый инверсионный след, виднеется маленькая черная точка. А левее – еще одна. И еще. И справа – три… Кажется, десятки белоснежно-кудрявых стрел проткнули небесный свод. Где-то далеко, в районе Химок, первая стрела вонзается в землю – ослепительная вспышка, и через мгновение уже растет на месте падения огромный термоядерный гриб. Через секунду взрывается вторая ракета – уже ближе, за Белорусским вокзалом, потом на юге – в Капотне… Из окна кремлевского кабинета видно, как стрела-молния бьет прямо в высотку на Котельнической – секунда тишины, словно ничего и не случилось, потом разом, будто по команде, во всех окнах высотки зажигается ослепительный свет и рвется, словно бумага, гранит стен – на месте здания-исполина вспыхивает еще одно солнце! Вода в Москве-реке вскипает, все вокруг – дома, мосты, машины, деревья – стальное, бетонное, деревянное – все мгновенно воспламеняется и тут же пожирается гигантским огненным шаром, раздувающимся во все стороны с невероятной скоростью. Раскаленный вихрь неумолимо приближается к окну…
* * * Хрущев отшатнулся и задернул занавеску. За окном было тихо и спокойно: поблескивала в лучах заходящего солнца золотая звезда на шпиле Котельнической высотки, по набережной сновали автомобили и плыли по Москве-реке речные трамвайчики, заполненные веселой публикой. – А ежели… ну… неправда это? – нервно мотнул головой Хрущев, все еще находясь под впечатлением привидевшейся ему апокалиптической картины, и с надеждой заглянул в глаза генерала Седова – начальника Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил СССР. – Ежели у американцев не в двадцать раз атомных бомб больше, а, Ваня? – Сведения достоверные, получены от Арамиса. – Арамиса? – переспросил Хрущев. – Псевдоним завербованного нами высокопоставленного сотрудника в штаб-квартире НАТО в Париже. |
