«Необходимо встретиться, прилетаю 18 часов. Целую. Флоранс».

Флоранс?.. Ах да, Флоранс! Он направился к лифту, перечитывая телеграмму. Сам еще не понимая, счастлив он или разочарован. Она распоряжается им со своей обычной бесцеремонностью. «Ей вздумалось приехать, — подумал он, — и я должен быть на месте. А если я уехал? Если у меня нет желания встречаться с ней!..» Но в нем уже разгоралось нетерпение, все сильнее и сильнее… Лифт еле поднимался. Флоранс! Воспоминания о ней давно перестали причинять ему боль. Теперь же они вернулись к нему нетронутыми, не потеряв яркости и мучительной остроты. Глупо, как разволновалось сердце! Он вышел из лифта, приложив руку к груди, но боль была от радости. Флоранс! Как ты могла?.. Но сейчас не время для рассуждений. Сначала надо сообщить ей, что он ее ждет, что она будет дорогим гостем. Он подбежал к телефону, набрал номер почты и продиктовал телеграмму:

«Жду нетерпением. Безмерно счастлив. Рене».

Потом выпил стакан воды, набил трубку, сел и сразу же встал. Он не мог оставаться на месте. Сколько же времени до прилета самолета?.. Ждать еще четыре часа. Умереть можно за эти четыре часа. Ах, Флоранс! Как глупо! Забыл, что люблю тебя. Уже начал превращаться в маленького старикашку, в маленький мумифицированный сгусток привычек и установленного порядка. И вот ты приезжаешь! К черту Майяра! Во-первых, он вернется, Майяр. Кто мне сказал, что он убежал?.. Ну а если и убежал, начну все сначала. При условии, что ты останешься. Конечно, я все понимаю. Знаю, что ты замужем. Но можно же иногда встречаться, то здесь, то там. Как друзья, если хочешь. Фло! Помнишь, тебе нравилось, когда я называл тебя Фло?

Он открыл книжный шкаф, порылся в бумагах, сваленных на нижней полке. Фотографии лежали в конверте. Пять снимков, сделанных уличными фотографами на Променад дез англе. Какая она на них молодая, как нежно прижимается к нему! Из-за ветра волосы у обоих спадают на лицо. Значит, это все-таки было! Боже мой!.. Тогда он не понимал, что это были самые насыщенные, самые драгоценные дни жизни. Неделя за вечность!

К горлу подступил комок, и он подумал, стоит ли им обоим еще раз встречаться. Убрал фотографии, посмотрел в зеркало ванной, решил, что надо подстричься. Время еще есть. И сбрить баки, которых он раньше не носил. Было бы хорошо стать таким, как прежде, избавиться от морщин и забыть обиды. Ну а какая она? Узнает ли он ее? От этой мысли ему стало смешно. Шесть лет — разве срок? Что ему надеть? Открыл платяной шкаф. Серые брюки и чуть более светлый джемпер. Ботинки тоже серые. Полутраур какой-то! Это ее позабавит. Она чувствует нюансы, оттеняющие юмор и нежность. Аллио быстро оделся. Он уже был как бы с ней. В тот момент, когда он в последний раз критическим взглядом осматривал свое отражение, раздался звонок. Ну нет, не надо визитов! Только не сейчас! Приоткрыл дверь и увидел тощего парня, на голове у которого красовалась немыслимая фуражка с помпоном, а на животе висело нечто похожее на сумку для патронов.

— Господин Аллио?

— Да.

— Телеграмма.

От нее. Сообщает, что задерживается в Париже. Он развернул телеграмму и вновь обрел дыхание.

«Самолетом невозможно. Встречай „Мистраль“. Фло».

В этом она вся. Решила лететь самолетом, не узнав, есть ли места. Он приподнял манжету рукава. Два с четвертью. Она уже возле Жуаньи. Теперь мысленно он будет следить за ней по всему маршруту, хорошо ему известному. Никуда ей больше не деться. Быстро прикинул в уме. Жаль! Телеграмму его она не получила. Не знает, что он будет там, в первых рядах встречающих, родственников, друзей. А он — больше чем родственник или друг, он — человек, которого она отметила, как хозяин, ставящий клеймо на принадлежащую ему скотину.