— Надоело, — сказал Громов. — Все твои вопли мне надоели.

Стуколин понурился. Не так, совсем не так представлялась ему эта поездка в Москву. Офицеры прошли в купе. На этот раз четвертое место оказалось занято. На диване сидел полный и лысоватый человек в очках, рядом с ним лежала гитара в чехле. Он с понятным удивлением и даже озабоченностью воззрился на опухших и побитых офицеров, но те быстро привели себя в порядок и чинно расселись пить чай.

— Давайте познакомимся? — предложил Стуколин, обращаясь к новому попутчику.

— Давайте, — согласился тот. — Меня зовут Михаил.

— А кто вы по профессии? — с любопытством спросил Стуколин.

— Я — автор, — сообщил Михаил со смущенной улыбкой. — Профессиональный автор. Пишу песни, пою их перед публикой. Тем и живу.

— А нам споете?

— Мне не хотелось бы… — Михаил еще более смутился. — Поздно, да и надо ли?

— Надо! — заявил Стуколин. — Хотя бы одну, — добавил он просительно.

— Одну исполню, — согласился Михаил, Он расчехлил гитару, перебрал струны, чуть-чуть подстроил.

— Что вам спеть?

— А что вы обычно поете? — спросил вежливый Громов.

— У меня много самых разных… произведений. Какая тема вам ближе всего?

— Про пилотов что-нибудь есть? — снова встрял Стуколин. — Об истребителях? О войне?

— Об истребителях? — Михаил покачал головой. — Об этом у меня ничего нет. О войне? Пожалуй, спою о войне.

Он еще подстроил гитару и тихим ровным голосом запел:

Теплый дом, сытный стол, брудершафт с поцелуем — Всё потом, всё потом, а теперь недосуг. Собирайся, солдат, и пойдем повоюем, Что потом — то потом, что теперь — то вокруг. — Кто кого, кто куда — мы приказ не нарушим. Мы присяге верны, хоть огнем всё гори. Теплой кровью по горло зальемся снаружи И трофейным портвейном — по горло внутри. Наше черное время не кончится с нами. Нас вода унесет. А оно — над водой Повисит, переждет и вернется с войсками, И никто ему снова не скажет: «Долой[40]!»

Эти стихи, положенные на красивую грустную мелодию, действовали безотказно. Лукашевич вдруг почувствовал, как у него увлажнились глаза. Он поспешно наклонил голову, чтобы никто, не дай Бог, не увидел его слез.

«Вот тоже казус, — подумал он. — Плачущий герой».

— «Наше черное время не кончится с нами»… — повторил Стуколин враз охрипшим голосом, когда стихли последние аккорды новой для него песни. — «И никто ему снова не скажет: Долой!»… Отличная песня!

— Рад, что вам понравилось, — сказал Михаил, зачехляя инструмент. — А теперь, если позволите, я откланяюсь.

— Да, пожалуйста, — ответил за всех Громов.

Майор снова смотрел в окно, и Лукашевич подумал, что, может быть, его непреклонный и отчаянно смелый командир, от которого не услышишь и слова жалобы, тоже не хочет, чтобы кто-нибудь увидел горе и слезы на его лице.

Михаил встал, забросил гитару на багажную полку, после чего принялся готовить себе постель, а трое офицеров из далекой отсюда воинской части 461-13 «бис», пираты президента, молча слушали перестук колес поезда, идущего по огромной заснеженной стране — поезда, идущего с востока на запад…

Эпилог. ПИРАТЫ XXI ВЕКА.

* * *

(Средняя Азия, июль 1999 года)

— Первый, — прозвучало в эфире, — доложите о готовности.