— Штаны широковаты.

Наследница, последняя надежда могучего некогда рода и цвет аристократии тоже смутилась и покраснела, густо, щедро, отчего Кахраю стало неудобно, и он поспешил пояснить:

— Ткани много. Если что вдруг, то можно запутаться. А так, хорошие штаны. С цветочками.

— Это лилии, — зачем-то пояснила рыженькая и посмотрела куда-то в сторону.

Кахрай тоже посмотрел.

В стороне было пусто, чисто и лишь тускло мерцала стрелка на полу, намекая, что все-то приличные пассажиры давно уже отправились к зоне высадки.

— Никогда не видел лилий.

Кахрай почувствовал, как горит шея.

И уши.

И… да что с ним происходит-то? Он взрослый серьезный человек, а тут… и подопечный в кресле завозился, закряхтел, то ли сетуя на этакую безалаберность сопровождения, то ли пытаясь выбраться раньше времени. Искин нервно потребовал успокоить пациента, но Кахрай не послушал.

Задержка, это, конечно, на руку, но все-таки времени мало. И каждую минуту надо использовать с толком. Вот подопечный и дул щеки, тянул губы дудочкой, пытаясь хоть как-то восстановить речевой аппарат.

— У меня в теплице есть. Красивые. Только пахнут как-то чересчур… но бабушка любила, — она выставила ножку, и ткань, которой вот прямо недавно было столько, что прямо складками висела, вдруг куда-то подевалась, эту самую ножку обрисовав. — Если хотите, я вам потом покажу. Лилии, — зачем-то уточнила девица.

— Буду счастлив.

Прозвучало почему-то двусмысленно. И Кахрай отряхнулся и велел:

— Держитесь рядом. Старайтесь далеко не отходить.

Она кивнула.

А волосы в косу заплела. Только они все равно курчавились и норовили из косы выбраться, завивались смешно. И у Кахрая прямо руки чесались потрогать.

Волосы-то настоящие.

Но он толкнул кресло, а рыженькая пошла рядом. Осторожно, косясь на Кахрая, точно не способная поверить, что ей разрешили. Или спросить чего хотела.

— Я не могу принять ваше предложение, — сказал он со вздохом. — У меня контракт.

Кивнула.

— Но полагаю, что, если вы будете поблизости, то контракт не помешает.

— Мне к вам переселиться? — уточнила она.

— Зачем?

От этакой перспективы Кахрая в жар бросило.

— Чтоб вам удобнее контракт соблюдать было.

— Мне и так удобно.

— Как знаете… — она слегка прикусила пухлую губу. — А… не могу я связаться с вашим нанимателем и перекупить контракт?

— Вряд ли.

— У меня есть деньги.

— Верю.

— Много денег.

И Шефу Кахрай доложит, как только выделят канал связи, который пока перекрыт «по техническим причинам». А там уже… нет, с одной стороны Шефу дела нет до посторонних девиц, и задачу перед Кахраем поставили четко. С другой… девица не простая, а дела у «Фармтека» не так, чтобы хороши, пусть это и не Кахрая дело, но он же не тупой. Он и читать умеет, и понимает куда больше, чем некоторые думают.

— Верю, — повторил он и посторонился, пропуская девицу в шахту лифта, куда она сперва заглянула, будто надеясь увидеть что-то подозрительное, и лишь потом вошла.

Посторонилась.

Вздохнула.

И спросила:

— Вот почему они так?

— Кто?

— Родственники. Мне казалось, мы вполне неплохо ладим. С бабушкой им точно было куда как сложнее.

Кахрай кивнул.

Он помнил ту пожилую леди с портрета, который оказался чересчур уж подробным.