Еще раз он побывал здесь летом 1928 года с младшим братом Фрэнком. Тогда они сняли уединенную хижину, построенную из располовиненных бревен, скрепленных между собой саманной массой; Роберт продолжал снимать ее по сей день. Осматривая домик в первый раз, он почему то воскликнул: «Хот дог!» – и с тех пор он так и именовался испанским переводом названия этого блюда: Perro Caliente.

Так что, занявшись вместе с Лесли Гровзом и еще несколькими чиновниками подбором места для секретной лаборатории по разработке атомной бомбы, Оппи привез их туда, и генерал почти сразу согласился, что это место как нельзя лучше подходит для их целей: здание частной сельской школы интерната для мальчиков, расположенное на плато Пахарито протяженностью в две мили на высоте 7300 футов  над уровнем моря. Гровз завладел этой территорией по праву принудительного отчуждения частной собственности, и Оппи сразу выбрал для своей семьи дом, который прежде занимал хозяин школы, – один из шести выстроившихся вдоль улочки, получившей название Бастьюб роу  (потому что в этих домах имелись ванны). Вскоре начали строить новое жилье – жалкие лачуги (ведь предполагалось, что они будут нужны только до окончания войны), в которых были только душевые.

Генерал Гровз мог бы забронировать один из домиков на Бастьюб роу для себя, но он не мог подолгу оставаться на Горе – его служебный кабинет находился в вашингтонском Военном доме . Но он присутствовал там в тот день, когда Оппенгеймер занял свой саманный особнячок и одобрил этот выбор.

– Отлично, – сказал он. – Я и сам с удовольствием поселился бы в нем. – Потом генерал сделал паузу, что ему было вовсе не свойственно, и продолжил: – У меня для вас небольшой подарок к будущему новоселью. – Он вручил Оппенгеймеру маленькую, меньше дюйма, жестяную коробочку.

– Неужели нюхательный табак? – удивился Оппи. – Генерал, я…

– Нет, не табак. – И Гровз издал странный звук, который, как решил Оппи, должен был означать смешок. – Для того чтобы нюхать годится, но… – Он ткнул пальцем в коробочку. – Откройте.

Оппи подцепил кромку ногтем, откинул крышку и увидел маленькую коричневую овальную капсулу, лежащую в гнезде на мягкой подстилке.

– Цианистый калий, – пояснил Гровз. – Вам придется постоянно носить ее с собою до самого конца войны. И, предваряя ваш вопрос: да, у меня тоже есть такая. – Он похлопал себя по карману. – Как и у всех высших руководителей.

– Помилуйте, генерал, вам не кажется, что это несколько мелодраматично?

– А почему, как вы считаете, так много внимания уделяется секретности? Нет никаких сомнений в том, что немцы пытаются сделать атомную бомбу, головой ручаюсь, что тем же занимаются и русские. Но лучшие мозги собраны у нас, а им проще всего было бы выкрасть вас или кого то из важнейших ваших сотрудников. Если им это удастся, вас непременно будут пытать и, несомненно, смогут заставить вас говорить, если вы не успеете принять вот это. Это стеклянная капсула, еще и залитая резиной. Не глотайте ее – она выйдет целой и невредимой, – а раскусите. Смерть наступит через считаные минуты.

Оппи посмотрел на капсулу. Она была размером всего с горошину, но показалась ему такой же громадной, как яблоки времен его раннего детства.

Глава 5

Тем, кто любил меня и помогал мне, желаю любви и мужества.

Джин Тэтлок

Гровз и Оппенгеймер быстро поняли, что в своем плане, предполагавшем, что на Горе будут жить всего несколько сотен человек, катастрофически недооценили сложность задачи, за которую они взялись.