Палкой по башке. И колотить буду насмерть. Ноги у меня длинные, бегаю как олень, в лесах не новичок, вроде тебя, паршивца. Затравлю, загоню, забью. Хоть одну капельку крови ребенку пустишь — читай отходную молитву. А теперь — выбирай. Отпустишь ребенка — уберешься подобру-поздорову. Не отпустишь через пол-минуты — превращу в отбивную, изрублю на части, а потом утоплю в озере. Каждый кусочек в отдельности. Рыбки быстрей управятся, и опознать никто не сумеет... Ну, скотина, довольно столбом стоять! Ишь, пугало выискалось! В моем родном Денвере такое путало до соседней лавки не решится без мамы дойти. Понял?
Я с ухмылкой созерцал Франки еще несколько мгновений, чтобы ярость парня закипела вовсю. Потом сызнова плюнул и далеко зашвырнул смолистую палку. Сделал неспешный шаг.
— Полюбуйся: пара пустых рук. А ты — с ножом. И трясешься от ужаса, тварь сопливая.
Этого бандюга уже не вынес. Ладно, приятеля шарахнули по башке и даже не потрудились поднять оброненный тесак... Но сейчас безоружный наглец откровенно издевался над самим Франки — могучим, великим и преужасным. Да еще в присутствии дам...
А на закуску, даже никчемные уголовные мозги умудрились понять: не слишком-то я тревожусь об участи заложника. Для успешного бегства парню требовался форд. Заполучить автомобиль, прирезав девочку, подонок не мог. Надлежало убить меня. И Фрэнки двинулся навстречу.
Двинулся с клинком наизготовку. В отличие от Хомяка, молодой громила знал: нож гораздо надежней держать на фехтовальный лад. Помимо этого, Фрэнки не знал почти ничего. Сперва он приближался медленно и осторожно. Я отступил, канадец немедля воспрял духом и ринулся напролом. Я ответил в полном, почти ученическом согласии с наставлениями: сделал пол-шага влево и восходящим пинком вышиб лезвие. Против людей опытных так не дерутся, однако Фрэнки не относился к знатокам... А ботинок из толстой кожи в известной степени защищает ступню от возможных порезов.
Нож вылетел вон из разжавшейся руки, описал длинную дугу, шлепнулся. Ухватив ушибленное запястье, бандит сам отобрал у себя последнюю надежду. Я пнул опять — надлежало выдерживать избранный стиль поединка, Фрэнки нежданно почувствовал, как ноги отделяются от земли и взлетают кверху. Кажется, это называют подсечкой, но в точности не ручаюсь. Я приблизился и осторожно, чтобы не убить ненароком, ударил супостата в голову. Ногой же метнул в озерные воды взятый с бою клинок. Сохранять военную добычу как память не стоило: дешевая пародия на знаменитые лезвия фирмы Боуи. Такие весьма распространены среди охотников, запасающихся надежным оружием на случай схватки с хищным зайцем или кровожадным оленем.
Подобрал оброненный Хомяком кухонный нож. С поклоном вручил Женевьеве, тискавшей и целовавшей возлюбленную дщерь:
— Это, если не ошибаюсь, ваша собственность, сударыня.
Женевьева погладила Пенелопину голову, обернулась. Посмотрела на меня с выражением непроницаемым и довольно странным. Усилием воли я заставил себя позабыть о бутылочке с приправой для салатов, мирно стоявшей в трейлере. Гибель Грегори и Элен Хармс не имела касательства к полученному приказу — втираться в доверие и всемерно беречь от помех и неприятностей.
Я даже непроизвольно отметил счастливое совпадение. Тем более невероятное, что лучшего повода сделаться добрыми друзьями не придумаешь и нарочно. Кем бы Женевьева Дрелль ни полагала Дэйва Клевенджера, не всякий мужчина и не каждый день вырывает вашу дочь из бандитских лап. Да еще с такой доблестью: Будущее выглядело обнадеживающе.
— Да вы настоящий герой, мистер Прескотт, — протянула Женевьева. — И актер чудесный. И режиссер. Ведь умудриться надо — целый спектакль закатил! Писать не пробовали?
Я настолько ошалел, услыхав сию тираду и заработав оглушительную оплеуху, что позабыл рассказать, как пятнадцать лет промышлял исключительно литературным трудом. |