— Если верить твоим словам, то ты не можешь быть повинен в моем положении, если… если я беременна. Так что убирайся вон! Оставь меня в покое!.. — Тут голос ее сорвался.

Боясь разрыдаться, она повернулась спиной к мучителю и кинулась в спальню, но едва не упала прямо на пороге. Честер с трудом успел подхватить ее под руку.

— Присядь-ка лучше, — сказал он. — Не то снова хлопнешься в обморок.

Ах, как трогательно! Но Стефани позволила усадить себя на диван и замерла, устремив взгляд на свои руки, сцепленные на коленях…

— А теперь говори правду! — безжалостно продолжал Честер.

— Я… не знаю. — Голос ее звучал еле слышно, силы мало-помалу покидали ее. — У меня небольшая задержка, но это вовсе не означает…

— Хочешь сказать, задержки для тебя — дело обычное?

Стефани вздохнула. Отпираться было бессмысленно.

— Нет.

— В таком случае, похоже, ты и впрямь в положении. — Честер глубоко вздохнул. — Послушай, ты всегда в постели полагаешься на благоразумие партнера?

От такой наглости Стефани вспыхнула вновь.

— Я уже говорила тебе, что не сплю с каждым встречным-поперечным! И с тобой, поверь, оказаться в постели вовсе не намеревалась!

— Однако ты не захлопнула дверь перед моим носом.

— Ах, вот как? Значит, если бы я это сделала, ты повел бы себя как истинный джентльмен?

— Дверь бы выламывать не стал — это скажу со всей определенностью… Послушай, мы толчем воду в ступе. Тебе нужно как можно скорее сходить к врачу.

— Но ничего невозможно определить на такой ранней стадии…

— Уверен, есть способы выяснить истину даже сейчас!

Стефани какое-то время молча смотрела на Честера, отчаянно желая, чтобы он хотя бы сел. Он возвышался над нею, словно скала, подавляя, уничтожая…

— Но почему ты так разволновался? Ты, кажется, ясно дал понять, что, если я и беременна, то не от тебя.

— И все же я втянут в эту историю, хочу я того или нет! — грубо бросил Честер. — И согласись, теперь еще труднее поверить в твою непричастность к газетной заметке.

— Это вполне в духе Голди. — Стефани говорила так спокойно, как только могла. — Если верить твоей матери, то ты уже отверг однажды эту красотку. А то, чем ты пренебрег в новогоднюю ночь, могло оказаться последней каплей… Рассуди сам, куда как хорошо рассчитаться с тобой при помощи нечистоплотного Билли Блума!

Честер засунул руки в карманы брюк и задумался. Когда он заговорил, в голосе его уже не было прежней резкости:

— Так чем же, по-твоему, я пренебрег в новогоднюю ночь?

— Господи, да тем, что она с предельной откровенностью тебе предлагала! И не я одна это заметила. Марк тоже прекрасно все видел. Ему известно и то, что, выходя за него, она любила тебя!

Честер горько усмехнулся.

— Да разве Голди знает, что такое любовь? Марк, к несчастью, позволил голосу плоти заглушить голос разума, но настанет час, когда эта кошка и ему осточертеет!

В его голосе было сейчас столько искренности, что Стефани безоговорочно ему поверила. И, невзирая на царящее в душе смятение, ощутила горькое удовлетворение от того, что Голди Тревис аттестовали столь безжалостно.

— Я никогда не звонила Биллу Блуму, — тихо сказала она. — Мне это и в голову не пришло бы, даже если бы я знала наверняка…

И едва не задохнулась от ужаса, представив себе, что догадки Честера и ее подозрения верны.