– - Ну так Ардальон Петрович Горлатин, наш заседатель; человек прямой: словно аршин проглотил… Или вот Петр Иваныч Хламиденко, наш ближайший сосед; он, правда, немножко стар, зато уж большой мастер играть.

– - По годится. Он вечно в каком-то веселом расположении духа, как будто немножко хмелен от природы, а тут нужен характер мрачный, глубокий. Мы ему найдем другую роль. Без него также нельзя. Хламиденко человек удивительный, -- прибавил Черницкий, обращаясь к Зеницыну, -- я тебя с ним познакомлю. Несмотря на то что я беспрестанно смеюсь над ним, мы живем дружно, душа в душу. Я на него много надеюсь в отношении нашего спектакля. Но кому же дать роль Ромео? Разве Пырзикову, нашему исправнику?.. Он человек довольно неглупый, хоть и простой. Пишите же: действующие лица; Ромео -- господин Пырзиков.

– - Позвольте,-- перебил Андрей Матвеевич,-- я вспомнил одно не совсем приятное обстоятельство. Не спорю, Роман Макарович человек хороший, дай бог побольше таких людей нашей губернии. Но… мы все существа слабые: у Пырзикова есть привычка выпивать по рюмке ерофеичу через каждые полчаса. Что, если ему придется дольше получаса быть на сцене: ведь не стерпит, сердечный…

Зеницын не мог воздержаться от невольной улыбки; Черницкий, напротив, сделал очень серьезную гримасу, какая появляется у людей при нечаянно встретившемся затруднении, и сказал с важностию:

– - Вы правы; Пырзиков не может играть. Есть места, в которых Ромео по целому часу не сходит со сцены.

Андрей Матвеевич насчитал еще несколько кандидатов в Ромео; все они, по различным причинам, весьма уважительным, были отвергнуты Черницким.

– - Ну так играйте вы сами…

– - Не могу, любезный Андрей Матвеевич, -- я решительно неспособен к такой роли… Ну вот, вы видите, нет никакой возможности сыграть драму; по необходимости должно ограничиться водевилем…

– - Что вы, как можно! -- воскликнул Стригунов почти со слезами. -- Некому играть… полноте; как вам не найти человека! Вот хоть бы ваш приятель; если б они сделали такое одолжение.

– - Я еще не уверен, долго ли здесь пробуду, -- прервал Зеницын. -- Мне скоро нужно быть в Петербурге.

Андрей Матвеевич остолбенел от ужаса. Мысль задать великолепный спектакль так срослась с его мозгом, что без осуществления ее ему казалось невозможным праздновать день рождения дочери.

– - Постойте! -- быстро воскликнул он, как бы озаренный светлою мыслию свыше. -- Вы говорите, что кроме Пырзикова никто не может сыграть Ромео?

– - Ну да.

– - Так у нас сыграет его Пырзиков. Только нельзя ли прибавить, что Ромео болен и пьет лекарство или что ему слишком жарко, так он прохлаждает себя водой. Ну, разумеется, мы вместо воды-то водки нальем; гости не догадаются.

– - Славная мысль! Браво, Андрей Матвеевич! -- вскричал Черницкий с простодушным восторгом, так что Зеницын не знал чему больше удивляться -- простоте Стригунова или искусству, с каким Черницкий умел подделаться под его натуру.

– - Теперь я всё вспомнил; в пятом действии есть сцена, где Ромео выходит с пузырьком, в котором яд…

– - Ну вот и налить туда ерофеичу! -- радостно перебил Андрей Матвеевич.-- Пусть пьет да пьет себе; и ему хорошо, и нам любо, да и ничего нет предосудительного.

– - А предыдущие сцены я сокращу, так, чтоб каждая шла не более получаса…

– - А за кулисами поставим графинчик: как он выйдет, так мы и поднесем ему, голубчику… Слава богу, от сердца отлегло! -- воскликнул Стригунов, записывая Пырзикова действующим лицом.

– - Теперь далее. Пишите: граф Парис -- господин Хламиденко; Бенволио -- я, ваш покорнейший слуга, Черницкий; Юлия… кому играть Юлию?.