Мишель Монтень. Опыты
Том I
К ЧИТАТЕЛЮ
Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя,
что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и частных. Я
нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои
недостаточны для подобной задачи. Назначение этой книги - доставить
своеобразное удовольствие моей родне и друзьям: потеряв меня (а это
произойдет в близком будущем), они смогут разыскать в ней кое-какие следы
моего характера и моих мыслей и, благодаря этому, восполнить и оживить то
представление, которое у них создалось обо мне. Если бы я писал эту книгу,
чтобы снискать благоволение света, я бы принарядился и показал себя в полном
параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и
обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо,
а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь как живые, и весь облик мой
таким, каков он в действительности, насколько, разумеется, это совместимо с
моим уважением к публике. Если бы я жил между тех племен, которые, как
говорят, и по-сейчас еще наслаждаются сладостной свободою изначальных
законов природы, уверяю тебя, читатель, я с величайшей охотою нарисовал бы
себя во весь рост, и притом нагишом. Таким образом, содержание моей книги -
я сам, а это отнюдь не причина, чтобы ты отдавал свой досуг предмету столь
легковесному и ничтожному. Прощай же!
Де Монтень
Первого марта тысяча пятьсот восьмидесятого года.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава I
РАЗЛИЧНЫМИ СРЕДСТВАМИ МОЖНО ДОСТИЧЬ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ
Если мы оскорбили кого-нибудь и он, собираясь отметить нам, волен
поступить с нами по своему усмотрению, то самый обычный способ смягчить его
сердце - это растрогать его своею покорностью и вызвать в нем чувство
жалости и сострадания. И, однако, отвага и твердость - средства прямо
противоположные - оказывали порою то же самое действие.
Эдуард, принц Уэльский [1], тот самый, который столь долго держал в
своей власти нашу Гиень [2], человек, чей характер и чья судьба отмечены
многими чертами величия, будучи оскорблен лиможцами и захватив силой их
город, оставался глух к воплям народа, женщин и детей, обреченных на бойню,
моливших его о пощаде и валявшихся у него в ногах, пока, подвигаясь все
глубже в город, он не наткнулся на трех французов-дворян, которые с
невиданной храбростью, одни сдерживали натиск его победоносного войска.
Изумление, вызванное в нем зрелищем столь исключительной доблести, и
уважение к ней притупили острие его гнева и, начав с этих трех, он пощадил
затем и остальных горожан.
|
