Бум! Бум! Бум! Бесконечная канонада сотрясала воздух.

— Кажется, я сумел поднять весь мир на борьбу с Тенями, — сказал Теодор, глядя на огненный дождь вдалеке. — Удивительно, правда? А теперь — умри.

Последней мыслью Легбы была слабая надежда. Надежда на то, что у его ученика Кощеева хватит мозгов, когда он всё это увидит, не призывать Теневых Владык и Короля, а просто сдохнуть. Ведь когда Теневая Знать осознает, с кем столкнулись, их гнев может пасть и на него.

И следующее его перерождение, даже без памяти о случившемся, может стать достаточно грустным, когда они его найдут…

Глава 28

Горный перевал

Приграничная зона с Лихтенштейном

Герцог Степан Андреевич Кощеев, затаившись в одной из заброшенных дозорных башен на горном перевале, с удовлетворением наблюдал за разворачивающейся картиной в своём тёмном зеркале-артефакте.

Он, привыкший к тонким интригам и подковерной борьбе, к шёпоту в тёмных коридорах власти, сейчас ощущал себя зрителем в первом ряду на представлении, которое творили сами боги.

Он видел, как его Учитель, Папа Легба, играючи, как кошка с мышкой, изматывает этого выскочку Вавилонского. Видел, как Теодор Вавилонский, этот щенок, отчаянно пытается сопротивляться, бросая в бой жалкие остатки своих каменных истуканов.

Всё шло по плану. По его, Кощеева, плану. И по плану его Учителя. Скоро Вавилонский падёт, его душа станет пищей для Теней, а он, Степан Кощеев, получит заслуженную награду. Возможно, даже станет наместником в этом жалком, но теперь таком важном для Теней, мирке.

Кощеев усмехнулся. Да, он проделал огромную работу. Десятилетия интриг, предательств, убийств — всё ради этого момента. Он почти подчинил себе Российскую Империю, почти завладел душой её правителя. Но сейчас это уже было неважно. Впереди его ждала настоящая власть. Власть, дарованная самой Тенью.

Он снова посмотрел в зеркало, ожидая увидеть финальный, сокрушительный удар своего Учителя.

И тут всё изменилось.

Картинка в зеркале исказилась, подёрнулась рябью. Кощеев увидел, как Вавилонский, окружённый золотистым сиянием, вдруг перестал быть жалким, измотанным человечишкой. Он выпрямился, и от него хлынула такая мощь, такая первозданная, древняя сила, что даже здесь Кощеев почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

А затем он ощутил ЭТО.

Резкая, пронзительная боль в самом центре его существа. Как будто кто-то раскалённой иглой проткнул его душу. Связь… Связь с Учителем, которая всегда была для него источником силы и уверенности, внезапно оборвалась.

Она не просто исчезла. Она… умерла. Сгорела в ослепительной вспышке чужой, непонятной, нечеловеческой магии.

— Нет… — прошептал Кощеев, роняя зеркало. — Не может быть…

Он не понимал. Просто не мог понять, что произошло.

Ещё мгновение назад он чувствовал своего Учителя. А потом — пустота.

Кощеев всегда был идеальным инструментом, отточенным, смертоносным и послушным. Он никогда не задавал лишних вопросов, не сомневался в приказах. Его преданность была абсолютной, почти фанатичной. Он манипулировал императором, плёл заговоры, вёл двойную игру, и всё — ради одной цели, которую указал ему Учитель.

А теперь он… погиб?

Герцог упал на колени, пытаясь нащупать связь — холодный, тёмный поток, который всегда был с ним. Но там была только пустота. Холодная и бездонная пустота.

Мысль о смерти Учителя казалась ему абсурдной, невозможной. Папа Легба, могущественный, почти бессмертный… Не мог он просто так умереть!

И тут до него дошло.

«Он пожертвовал собой… — пронеслось в голове Кощеева. — Он отдал свою жизнь, чтобы ослабить Вавилонского, чтобы дать мне шанс! Он доверил мне завершить начатое!»

Слёзы, горячие и злые, выступили на его глазах.