Занимаясь утренним туалетом, озабоченный, но стараясь сохранить спокойствие, Родерик обдумывал многочисленные критические события, которые ему предстояло уравновесить. Титул и слава императора принадлежали брату, но политику осуществляет Родерик, именно он обеспечивал непрерывную работу властей, вопреки некоторым неразумным и импульсивным решениям Сальвадора.

По мнению Родерика, для умиротворения Манфорда Торондо и его беспокойных приверженцев было сделано излишне много, – не потому, что Сальвадор разделял их экстремистские взгляды, но потому что эти люди были достаточно сильны, чтобы заставить его. В том, как сурово Сальвадор разобрался с орденом сестер, Родерик видел явную попытку перехватить инициативу у Манфорда, но не слишком удачную. Родерик не отрицал, что антитехнологически настроенные экстремисты могут вызвать большие волнения, но еще сильнее его тревожило то, что брат делает резкие заявления, не посоветовавшись с ним.

Большую часть жизни Сальвадор при принятии самых важных решений использовал брата как резонатор. Родерик гадал, что же изменилось. Он чувствовал, как отдалятся брат, его отчаяние и стремление выжить. Возможно, он понимал, что утрачивает власть над империей. Но Сальвадор был его братом и законным императором, и Родерик выполнит свой долг.

Он должен укрепить свое влияние на Сальвадора и стать голосом рассудка, пока брат не превратился в тирана. Во время мятежей КЭП и кровавой расправы императора Жюля с членами комиссии, укрывшимися во дворце, все понимали – это необходимая плата за то, чтобы унять страсти и не дать разгуляться паранойе, но Сальвадор был не слишком внимателен к урокам истории.

Готовый к рабочему дню, хотя над Зимией еще даже не занимался рассвет, Родерик вышел из своего личного крыла и прошел в официальный кабинет императора. И с удивлением увидел, что брат уже ждет его. Улыбаясь, император сказал:

– Пошли быстрей. У меня хорошие новости.

Как взбудораженный мальчишка, который старается не выболтать секрет, Сальвадор отказывался объяснять, в чем дело, пока они в быстром экипаже ехали к центральной площади города, окруженной внушительными правительственными зданиями. Там императорская гвардия уже окружила площадь, не подпуская ранних зевак. В сопровождении одетых в золото солдат братья Коррино прошли через толпу. Родерик ощутил едкий запах горелого.

С тошнотворным ощущением уже виденного он остановился и посмотрел на обгорелое, страшно изуродованное тело, свисающее со столба: толстый провод все еще обмотан вокруг шеи, конечности отрублены, лицо изуродовано до неузнаваемости, кожа и волосы сгорели.

Сальвадор потянул брата за руку. Он не казался расстроенным.

– Пошли, пошли! Тебе понравится. – Он понизил голос до драматического шепота. – Это одновременно решает несколько проблем.

Хотя Родерику совсем не нравилось то, что он видел, он осторожно прошел вперед, стараясь не вдыхать запах горелого мяса. Рядом с изуродованным телом висел плакат, на котором детским почерком было написано: «Предатель Бомоко».

– Еще один! – простонал Родерик. – Кого еще невинного линчевала толпа на этот раз?

Брат неловко попытался скрыть улыбку.

– Откуда ты знаешь, что это не настоящий Бомоко?

– После стольких лет и стольких невинных жертв! Сильно сомневаюсь.

Сальвадор наклонился ближе, продолжая шептать, хотя гул толпы заглушил бы самый обычный разговор:

– На этот раз жертва не невинная, брат. Вот тебе полезный способ избавиться от доктора Зомы. Одним выстрелом двух зайцев.

Родерик резко дернул головой, но сдержался и промолчал.

С важным видом расхаживая перед толпой, Сальвадор возвысил голос, чтобы его услышали:

– Нам нужно принимать это всерьез, брат! Проведи генетическую экспертизу и определи, действительно ли это предатель Бомоко! Хорошо было бы покончить с этим кошмаром.