Гнев на лице Сальвадора был вполне убедительным. Но краем губ он прошептал, обращаясь к Родерику:

– Ты хорошо знаешь, какой результат мне нужен.

Лицо Родерика оставалось мрачным, хотя он ощущал сильную тревогу.

– Никто не поверит в это, Сальвадор. Дело не в генетической экспертизе – самое простое вскрытие покажет, что это не мужчина, а женщина. Это не может быть Бомоко.

Император оставался безмятежным.

– Ну, об этом ты позаботишься. Я в тебе уверен. Пришли подробный отчет, и я подпишу его. Тело кремируй и уничтожь все другие улики. Проблема решена! Зома понесла заслуженное наказание, а толпа перестанет искать жупел.

Родерик знал, что злополучный руководитель КЭП скорее всего умер на какой-то далекой планете или по крайней мере скрывается от эгоизма имперской политики. Родерику не хотелось быть мелочным, но от своих обязанностей он не отворачивался. Коррино не прячутся.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я разберусь.

Сальвадор был так доволен, что похлопал брата по спине.

– Я всегда могу рассчитывать на тебя. Мы прекрасная команда.

Выполнить поручение было просто. Гораздо труднее Родерику было встретиться с сестрой и решить, что с ней делать.

Анну он нашел в саду. Вместе с леди Оренной она рвала водяные цветы в мелком пруду и складывала их в корзину. Стоя в воде, женщины казались маленькими девочками, и Родерик улыбнулся им. Приятный контраст с тем, что он видел сегодня. Седовласая Оренна, обычно очень элегантная, сегодня была в простом платье, промокшем в воде пруда, Анна – в шортах и испачканной блузке. Она казалась счастливой.

Глядя с берега, Родерик сказал:

– Ты сегодня лучше выглядишь, Анна. Хорошо спала?

– Цветы в моей голове. – С ласковой улыбкой она подняла красивый желтый цветок с изящными лепестками. – Вид лимнантенум нимфоидес, более известный как плавающее сердце. Это сердце для моего мозга. – Она показала на лежащий в корзине бело-черный цветок с зеленовато-пурпурными листьями. – А это вид А. дистахиус. Пахнет ванилью и съедобен. Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо.

Он только что избавился от изуродованного тела доктора, и его все еще мутило.

Его сестра продолжала:

– Я могу распознать все растения в этом пруду и все растения в императорском саду. Я знаю и многое другое. Химизм почвы, происхождение камней, научные названия всех птиц и насекомых. В этом саду много экосистем – до сих пор я никогда не замечала их удивительного взаимодействия.

И Анна без передышки пустилась читать научную лекцию о растениях сада. Но ее отвлекла пролетевшая мимо птица с ярким изумрудным оперением, и она начала подробно описывать район Салусы Секундус, где гнездится эта птица, и пути ее миграции. Потом взялась рассказывать о планетах и звездных системах, где встречаются похожие птицы, но скоро полностью сменила тему и стала рассуждать о химическом составе сортов цемента, известки, кирпичей и других строительных материалов, что каким-то образом привело к математической характеристике музыки.

Леди Оренна вышла из пруда, вытерла тканью ноги и негромко сказала:

– Она меня очень тревожит.

Анна продолжала говорить. Родерик ответил:

– Она по-прежнему слышит голоса?

Оренна кивнула.

– Незадолго до этого она свалилась. Просто от избытка информации. Но эти цветы как будто успокаивают ее. – Старшая женщина села на скамью и обулась. – Ее мозг, вероятно, поврежден; он гиперактивен, полон нерассортированных сведений, которые выбрасываются произвольно. Если бы она смогла ее контролировать и упорядочить, возможно, к нашей дорогой Анне вернулся бы рассудок.