И машина уехала.

Ивлев посмотрел на зашторенное окно.

Наташа еще спала. Чтобы не разбудить ее, он потихоньку отпер дверь ключом, разулся в прихожей и прошел в кухню.

Только достал из холодильника пакет молока, как в прихожей зазвонил телефон.

У Ивлева появилось желание вырвать его из розетки и выбросить в окно, чтобы он больше никогда не досаждал.

Даже обиделся на этот чертов аппарат. «Вот так всегда! Звонит в самый неподходящий момент. Как будто нарочно выжидает», – успел подумать капитан, прежде чем поднял трубку.

– Алло. Я слушаю, – сказал, кажется, слишком громко, позабыв про спящую жену. Думал – опять с работы.

– Слушай, мент, – послышался в трубке незнакомый угрожающий голос. – Мы знаем, эта сука Бондырь отписала тебе предсмертное письмо.

– Что? Что вы говорите? – Ивлев нарочно старался потянуть время, но трубка рявкнула матюками.

– Не считай себя умней других, падла! В общем так, если не хочешь трагических последствий, дня три сиди и не дергайся. Займись каким-нибудь другим делом. Сиди тихонько. Не послушаешься – заказывай ящик для своей жены. Учти!

Ивлев услышал, как кто-то другой, нетрезвый, засмеялся, и тут же в трубке послышались короткие гудки.

Он посмотрел на часы. Не прошло и минуты с начала разговора, и, конечно же, зафиксировать, откуда был звонок, не удалось.

«Сволочи! Еще угрожают! Они не хотят, чтобы я занимался этим делом. Значит что? Значит то, что они не нашли доллары в квартире Бондырь. Не нашли. И чего же они хотят теперь? – спросил он себя и сам же ответил: – Они хотят обыскать водителя банкира. Расчет верный. Банкир должен был взять шестьсот тысяч. Но в момент убийства их у него не оказалось. Водитель мог забрать эти шестьсот тысяч? Мог. И преступники думают точно так же. Значит, они заявятся к нему».

Ивлев стоял в прихожей возле аппарата, смотрел на себя в настенное зеркало и будто мысленно разговаривал со своим изображением.

Он опять чувствовал отдаленную тревогу. Проклятое чувство! Ему, капитану уголовного розыска, угрожают! И, похоже, угроза может быть исполнена. Удивляло то, что звонившие, прекрасно зная, кто он, не только не боятся, но даже требуют повиновения.

На такой шаг могли пойти очень решительные люди. Это настораживало. «Неужели они каким-то образом узнали, в каком магазине работает Наташа? Мерзавцы! Надо будет сказать ей, чтоб ни к кому в машину не садилась. Только в автобусы, где народу много. И чтобы была поосторожней. Неужели я столкнулся с отморозками? Эх, мадам Бондырь, мадам Бондырь! Жаль, ты не написала, где мне их отыскать. Без этого вся твоя писанина и гроша не стоит».

Ивлев услышал, что Наташа уже проснулась, открыл дверь в комнату.

Она лежала на постели сонная и красивая, улыбалась ему.

– Доброе утро, ягодка! – сказал он, подошел, наклонился и поцеловал ее в губы. От ее волос приятно пахло домашним уютом и ее любимыми духами.

Ивлев закрыл глаза и вдохнул этот запах.

– Какая ты у меня вкусная!

– Ты уже вернулся? Я даже не слышала, как ты пришел. Ты на меня не обидишься?

– За что, Наташка?

– За то, что не встретила тебя. Я люблю тебя встречать. А провожать – нет.

Он взял ее руку, прижал к губам и поцеловал ладошку.

– Так что там произошло, товарищ капитан? – спросила Наташа шутливо, восхищенно глядя на своего детектива, как частенько любила его называть.

Он не захотел портить ей настроение. Про выезд соврал, сказал о бытовой краже. А про телефонную угрозу решил вообще не говорить, чтобы не пугать ее.

Уже потом, после того как все же насильно влил в себя стакан молока, закусив кусочком булки, и стал собираться, сказал как бы между прочим:

– Наташа, постарайся не садиться ни в какие такси.