Год за годом, не иссякая и почти не повторяясь, Тетерятников переходил из зала в зал, рассказывая о прошлом и не особенно пристально вглядываясь в настоящее. За это время, с точки зрения бывших сослуживцев, Матвей Платонович заметно опустился. Он и прежде не слишком заботился о бренном, теперь же производил и вовсе ошеломляющее впечатление. Во-первых, из его гардероба навсегда исчезли носки. В глазах Тетерятникова эти парные предметы обладали отвратительным свойством: рвались и терялись. Покончив с носками, Матвей Платонович взялся за рубашки. Изорвав две штуки, он изготовил несколько удобных манишек, которые подвязывал под подбородок на манер детских слюнявчиков. Питался Тетерятников урывками, предпочитая угощаться где придется. Вообще говоря, он любил вкусно поесть. Особенно лакомыми казались мясные супы. В гостях Тетерятников кушал вдумчиво. Вначале он вылавливал вкусные кусочки, потом, приподняв тарелку, выпивал бульон через край. За глаза знакомые подшучивали над его странностями, но поесть предлагали, не то снисходя к убогости, не то восхищаясь преданностью идее.

Идея и вправду была величественной: всю свою жизнь Матвей Платонович приобретал книги. Однокомнатная квартирка, лепившаяся под стрехой доходного дома, стала не столько жилищем, сколько библиотекой. Стеллажи, в нормальных домах окаймляющие стены, разрезavли жилую площадь на ломтики узких проходов. В этом лабиринте Тетерятников плавал как рыба в воде. Основу собрания положили довоенные приобретения. В те упоительные времена редчайшие экземпляры доставались за бесценок. С ними могли сравниться лишь военные и первые послевоенные годы. Теперь подлинные удачи случались все реже. С тем большим азартом Матвей Платонович выслеживал добычу.

В жизни, протекавшей незаметно, Тетерятников не знал иного счастья. Женщин он отпугивал, к редким друзьям относился потребительски. Впервые появившись в чужом доме, он окидывал взором библиотеку и, высмотрев несколько названий, вступал в окольные переговоры. Обыкновенно торг удавался, поскольку, встав на тропу охоты, Матвей Платонович умел быть щедрым. Случались и конфликты. Убедившись в том, что владелец отказывается уступить, Тетерятников прибегал к воровству. Делал он это так, что вывести его на чистую воду не было никакой возможности. В крайнем случае Матвею Платоновичу отказывали от дома. Дело, однако, было сделано, и, хитро улыбаясь, Тетерятников определял добычу на дальнюю полку. К себе в квартиру он не допускал никого.

Обитал Тетерятников на кухне. Подкрепившись “Завтраком туриста”, он обстоятельно пил чай, радуясь доступности колотого сахара, и, застелив стол чистой газеткой, углублялся в чтение. Памятью Матвей Платонович обладал уникальной. Раз прочитанное впечатывалось в нее навечно, словно извилины, скрытые под черепной коробкой, были своего рода библиотекой, хранящей обширные фонды. В ранней юности Матвей Платонович не осознавал своих талантов, искренне полагая, что мало чем отличается от всех прочих. Глаза открылись тогда, когда, поразив экзаменаторов своими познаниями, он поступил в Ленинградский университет. Тут-то и обнаружилась странная особенность, повлекшая за собой неприятные последствия.

Выяснилось, что при всей уникальной памяти Тетерятников не мог стать отличником. Огромный корпус сведений, плескавшихся в его мозгу, не складывался в закономерности. Честно приступая к ответу, Тетерятников довольно скоро углублялся в такие дебри частностей, из которых уже не мог выбраться на светлые поляны советской науки. Преподаватели, дивившиеся его эрудиции, пытались прийти на помощь, но талантливый студент сникал на глазах.

В общем, университет он закончил с трудом и в недоумении. Науки, царившие на кафедрах, разочаровали его оптимистическими выводами. В них не оставалось места трагическому, которое Матвей Платонович угадывал за лесом бесчисленных фактов.