|
.. нет. Но тем не менее буйство охватило на удивление многих, особенно молодежь. Они расхаживали в одеждах, имитирующих принятые на Северо-западе. Они писали "К звездам!" на стенах и мостовых. Они плясали, шествуя ночью при факелах. Они разжигали костры на вершинах гор и пели возле них. Они ошикивали каждого оратора, пытавшегося объяснить, какое чудище представляет собой Орион, или же - в лучшем случае - отказывались слушать таких. В некоторых областях бунтовали. Не то чтобы они понимали аргументы, представленные каждой страной: все случилось настолько быстро, что воспитать общественное мнение просто не было никакой возможности. Ведь это их собственное прежнее племя пошлона такой подвиг. Дорогу норрменам! Пусть волк бежит на свободу! С точки зрения Тераи подобные вспышки лишь подтверждали его убеждение в том, что войны не миновать. Этот странный Плик (как он там? А Ваироа?) был по-своему прав. В душах бушевал ураган. Резоны, мудрость, сознательность клочьями морской пены уносил ветер. Тем не менее, когда громкоговорители понесли железный голос адмирала Кепалоа над палубами, на которых ряд за рядом выстроились моряки... когда главнокомандующий начал свое незабвенное слово, Тераи заплакал бы, будь он в одиночестве.
В тот день он стоял у гакаборта флагманского корабля "Ронгелап", провожая взглядом исчезающие за горизонтом вершины Авайев. Сине-серые - издали - горы под бирюзовым небом над морем, переливавшимся сапфиром, кобальтом и индиго... над волнами, расшитыми кружевом пены, что казалась белее самих облаков, башнями возвышавшимися за кормой, и чаек, кружащих над пенным следом. А над волнами неистовствовали пapyca, горделиво реяли вымпелы над сотнями корпусов, собравшихся со всех краев Земли. Позади корабля Тераи величественно возвышался нос дредноута - тик и бронза, муравейник матросов - шесть мачт вздымали к небу многочисленные крылья, бриз пел в снастях, стучал рангоутом, уносил назад запахи смолы и соли. Мощь и гордость Океании вышла на север в крестовый поход, и Тераи видел, что она достойна восхищения. К нему подошел молодой лейтенант Роберити Локолоку, также из разведки, подружившийся с ним во время расследования. Остановившись рядом, он произнес с легкой застенчивостью: - Похоже, что вы не слишком счастливы, капитан Лоханнасо. - А вы? - спросил Тераи. - Мы ведь идем убивать, так ведь? Чернокожий папуас вздрогнул. - Да, это так. А вы знакомы кое с кем из северян, ха? Но мы поступаем по правде. Скрестив руки на груди, Тераи кивнул, глядя на исчезающую позади землю. - Да, иначе меня не было бы на борту. - Э!.. Откровенно говоря, я не совсем понимаю, почему вы здесь. То есть после всех ваших подвигов вам должны были предложить длительный отпуск, а потом - должность дома. - Так они и поступили. Но я вызвался в поход. Я настоял на этом. - Почему - если вы не считаете .мой вопрос бестактным? Тераи разнял руки и ухватился за поручень. Под кожей, покрытой татуировкой, прокатились валы мышц. Он уже почти вернул свой прежний вес. - Сам не знаю, наверное, хочется своими глазами увидеть, как все произойдет, или, быть может, выполнить свой последний долг... перед чем? - Он фыркнул: - Довольно, я не верю в судьбу. - А во что же вы верите? - осмелился спросить Роберити. - Во внуков, - выдохнул со смешком Тераи. - Сам я успел насладиться жизнью н хочу, чтобы у них была такая возможность.
"...о прекращении беспорядков в Сиэттле, однако по-прежнему ни один маурай, военный или гражданский, не может выйти из дома в одиночку. |
