Позади них вздымался еловый лес; аромат его нес весеннюю свежесть. К югу небеса заслонял своей чистотою заснеженный пик Ренье <Совр. гора Рейнир.>.

     И все же иноземец Тераи был окружен отчуждением. Светлокожие норри и изредка попадавшиеся навстречу приземистые смуглокожие инжуны <Американские индейцы.> застывали, заметив его; дети прекращали игры; псы, ощущая неладное, щерились и рычали. Игноривали его разве что кошка, гревшаяся на крыльце, и ворон, отрывисто выкрикнувший что-то над головой.

     "Ну а на что ты рассчитывал? Наверное, не следовало бы приезжать сюда, - устало подумал он. - Но я же обещал Лауни до конца выполнить свой долг друга".

     Он нашел нужный дом, поднялся на ступени, взялся за деревянный молоток. Дверь открыла Аннес Биркен... высокая, хорошо сложенная, каштановые локоны опускались к плечам, в длинном - до лодыжек - платье, обычном для Союза.

     - Добрый день, - проговорила она и, узнав его, отступила назад. Глаза ее расширились, так что зрачки охватил белый ободок. - Ух!..

     Выполняя местный обычай, он прикоснулся к козырьку. В тот день Тераи надел парадный мундир: белую рубаху, куртку и брюки, но обошелся без украшений.

     - Добрый день, миз-за Биркен, - проговорил он. Познакомившись почти четыре года назад, они обращались друг к другу по имени. - Надеюсь, я не помешал вам. Если я не вовремя, то немедленно покину ваш дом. - Она не ответила. - Я писал вам, но, должно быть, вы не получили моего письма, - продолжил он. - Почта до сих пор работает с перебоями. Я узнал, что радиофон в вашем селении неисправен. Другого случая посетить вас мне не представится: на следующей неделе я возвращаюсь в Нозеланн.

     Ощутив прилив смелости, она спросила:

     - Чего же вам от меня нужно?

     Он смиренно стоял - слугою или подчиненным - а потом ответил:

     - Я приехал, чтобы повидаться с вами ради памяти о прошлом и выяснить, нельзя ли вам чем-нибудь помочь. И... э... если вы хотите... могу рассказать вам о последних днях Лауни и его смерти. Я был рядом с ним.

     Над головой старательно каркал ворон, а женщина все стояла будто немая, и не сразу проговорила "входите", отступая в сторону.

     Сумрачный и уютный дом, как везде на северо-западе, был полон всяких реликвий. Она отвела его в гостиную, предложила сесть в кресло - добротное, прочное, как и вся остальная мебель. Над очагом прикреплена была дубовая панель с резной эмблемой Ложи, к которой принадлежал Лауни, а значит, и его жена: бегущий волк со свисающей с шеи порванной цепью, под изображением значился девиз: "Вольному - воля".

     - Пожалуйста, усаживайтесь, майор Лоханнасо, - проговорила Анисе. - Я не напутала в знаках различия? Теперь вы майор? Не хотите ли перекусить? Увы, ни кофе, ни хорошего чая у нас нет, но есть травяные настои, молоко, пиво; может быть, вы хотите сидра?

     - Лишь в том случае, если вы составитемне компанию, - ответил он, осознавая, каких усилий стоило ей это гостеприимство и какие объяснения придется потом давать соседям. Ему хотелось закурить, но Тераи помнил по прежним временам, что она не предавалась этому пороку, вновь распространенному в Союзе, когда ожила торговля с юго-востоком, а потому решил не извлекать свою трубку.

     Аннес встала возле него с крепко сжатыми губами, ноздри раздувались и побелели.

     - Вы хотите рассказать мне, как Лауни встретил свой конец? - сказала она ровным голосом. - Не сомневаюсь - самым достойным образом. Однако мне об этом ничего неизвестно, кроме самого факта. Все произошло год назад, так?

     Тераи кивнул:

     - Он попал в плен на мое судно.