Переведя самолет в крутое пике, командир экипажа закричал в микрофон, встроенный в кислородную маску:

– Мэйдей! Мэйдей! Мэйдей! Борт‑39 всем, всем, всем! У нас разгерметизация, пикируем до трех тысяч футов, под нами грозовой фронт, положение критическое.

Второй пилот в это время отдавал приказания по внутренней связи:

– Кто‑нибудь, помогите профессору! Посмотрите, надел ли он маску.

Второй пилот недолюбливал штатских, но прекрасно понимал, что сейчас на борту‑39 нет более ценного пассажира.

Сразу несколько военных бросились помогать профессору, уже успевшему потерять сознание. На него надели маску с переносным баллоном, но тут началась другая напасть. Самолет вошел в грозу, и его стало немилосердно трясти. Между тем пробоина в борту нарушила не только герметичность, но и прочность корпуса.

Она находилась в непосредственной близости от левого крыла и расширялась на глазах.

Бортинженер, который вышел в салон на разведку, как только самолет закончил снижение, вернулся с недобрыми вестями:

– С такими повреждениями мы не дотянем до Фриско.

– А ближе ничего нет, – сказал второй пилот.

– Вот именно. Что будем делать?

– Садиться на воду бессмысленно, – заметил командир. – В такую погоду нас разнесет в клочья.

– Вообще‑то у нас есть парашюты, – напомнил второй пилот. – По‑моему, на всех хватит.

– Хорошо служить в военной авиации, – невесело сказал командир. – Только не хотел бы я заниматься парашютным спортом в такую погоду, да еще над океаном.

– А кому же это понравится? – задал риторический вопрос второй пилот, вглядываясь в бушующую темень за лобовым стеклом.

– У нас выхода нет, – сказал бортинженер. – Когда разлом дойдет до крыла, самолет упадет камнем.

– Проклятье! Ну и денек! – воскликнул капитан, а потом более спокойно приказал бортинженеру: – Сходи, вышвырни из самолета профессора и кого‑нибудь из его свиты – посмелее и потолковее. Не забудь объяснить, как пользоваться лодкой и радиопередатчиком. Пусть сопровождающий попытается найти профессора на воде и держится с ним рядом. Потом начинай эвакуировать остальных и приготовь комплекты для нас.

Бортинженер кивнул и вышел, а командир переключил свою рацию на передачу и снова заговорил:

– Борт‑39 центру. Положение катастрофическое. Мы не сможем, повторяю – не сможем дотянуть до материка. Посадка на воду исключена. Я принял решение воспользоваться парашютами. Приготовьтесь спасать нас из воды.

– Борт‑39, вас поняли. Вы уверены, что не сумеете дотянуть?

– Левое крыло может отвалиться в ближайшие минуты. Никаких шансов. Я уже приказал начать эвакуацию.

– Хорошо, борт‑39. Мы предупредим военно‑морские силы и своих спасателей. Постарайтесь выйти на связь после приводнения.

– Обязательно. Центр, я прошу разрешения подать общий SOS. Военные могут не успеть, а под нами проходят гражданские морские трассы.

– Я не могу дать такое разрешение. Надо связаться с вашим командованием. – И после короткой паузы: – Мне только что сказали: генерал Дуглас идет сюда.

– Пусть он идет знаете куда!… – взорвался летчик. – Все! Некогда болтать. Мы эвакуируемся.

Как раз к этому времени из салона перестали доноситься вопли насмерть перепуганного профессора. Видимо, его наконец вытолкнули из самолета.

Тихий ангел пролетел, как любит выражаться в своих бессмертных произведениях Его Высокородное Сиятельство господин Жерар де Вилье.