– Наверное, вы правы, – сказала Сьюзен, обнимая профессора. – У меня уже несколько месяцев не было мужчины.

У Лемье тоже давно не было женщины – еще с тех пор, как он нежился с сотрудницей Агентства национальной безопасности на безлюдном гавайском пляже. А с тех пор произошло очень много событий.

– На Востоке говорят, что моряки и караванщики могут заниматься любовью раз в год, и этого достаточно для полного счастья. Но я не моряк и не караванщик, – сказал Лемье, прижимая к себе девушку, которая по возрасту была раза в два младше его – лет девятнадцать против тридцати семи.

– Боже, вы, наверно, знаете все на свете. Как вся эта информация помещается у вас в голове?

– Кое‑кто называет меня гением. Возможно, это не просто лесть.

145

Корабль‑деньговоз с гордым именем «Президент Рузвельт» продолжал свой путь в направлении Европы и после того, как сообщение о захвате похитителей «Янг Игла» в городе Санкт‑Петербурге появилось в американских теленовостях.

Генерал Макферсон молился, чтобы это оказалось враньем – потому что в противном случае весь его план летел к чертям.

А генерал Переверзев не молился, потому что в Бога не верил. Хотя и называл себя православным – в отношении религии он с некоторых пор придерживался теории Льва Гумилева, утверждавшего, что на свете могут существовать православные атеисты и что религиозные чувства вовсе не обязательно связаны с верой в Бога.

Просто, прочитав добытый окольными путями милицейский отчет, он сразу поверил, что Рома Еремин из мафии Якоря и есть похититель «Янг Игла». Слишком уж точно все сходилось – и уничтожение информации в компьютере, и внешний вид экрана перед этим уничтожением, и самое главное – требование Макрософта о том, чтобы его судил американский суд.

На самом деле все было просто. Узнав, в чем его подозревают, Еремин решил так: надо добиться его выдачи американскому правосудию, а там уж будет совсем нетрудно добиться оправдания, поскольку на самом деле он ни с каким похищением спутника не связан и никаких реальных улик против него нет.

Правда, за Макрософтом тянулся длинный шлейф компьютерных краж в особо крупных размерах – однако доказательств опять‑таки не было никаких, а если бы и появились – сидеть лучше в американской тюрьме.

Полупризнание Еремина родилось на свет только потому, что он плохо читал (или совсем не читал) уголовный кодекс, где черным по белому написано, что Россия не выдает своих граждан иностранным государствам, какие бы преступления они ни совершили.

С первого допроса на Еремина вешали серию изнасилований. Преступник, усыпляющий девушек‑школьниц хлороформом и насилующий их в бессознательном состоянии, орудовал в Петербурге с весны, и его никак не удавалось поймать. Никаких шансов пришить это дело Еремину не было, но в головы руоповцев пришла светлая мысль, что если пригрозить этому долбаному интеллигенту ужасами, которые ждут на зоне любого насильника, то он быстренько расколется в своих настоящих преступлениях.

– Ничего не скажу, объявляю голодовку и требую американского адвоката, – заявил на это Еремин.

Адвоката он получил русского, но с этой минуты придерживался одной и той же линии: «На вопросы о спутнике буду отвечать только в Америке, требую судить меня по американским законам, про изнасилования ничего не знаю, а если это обвинение немедленно не будет снято, то весь мир узнает, как в демократической России добывают показания у подозреваемых».

По поводу изнасилований к нему больше не приставали, и все свято уверовали, что Еремин – похититель «Янг Игла».

Поэтому генерал Переверзев решил больше не тратить время на поиски сбежавшего профессора Лемье, дал ребятам из отряда «Кентавр» команду о немедленной эксфильтрации и приготовился к сдаче должности.