Впрочем, сказать, что они вышли, было бы преувеличением. Их вынесли. Тот из персонажей, который был мужчиной, при этом высказывал окружающим свои претензии, особенно напирая на то, что он не резиновый и даже не надувной. Второй персонаж – девушка нежного возраста, то есть лет примерно восемнадцати, лишь тихонько попискивала, когда давление извне превышало предел сжатия, на которое рассчитан ее хрупкий организм.

На платформе она отерла пот с чела, дыша при этом, как спринтер, только что пробежавший марафон и вдобавок в нем победивший.

– Ты жива? – спросил ее спутник.

– Частично, – ответила девушка, отходя подальше от трудящихся масс, которые подобно табуну мустангов проносились мимо, стремясь – скорее! скорее!!! – попасть на свои участки и продолжить извечное и бесконечное соревнование с соседом за звание лучшего дачника всея Руси.

– До какой степени частично? – поинтересовался молодой человек.

– До степени болезненной, – ответила девушка, продемонстрировав тем самым свою начитанность, поскольку выражение она употребила книжное.

– То есть идти можешь? – решил уточнить спутник.

– Не уверена, – сказала девушка и сделала несколько пробных шагов.

На четвертом шаге ремешок ее правой босоножки сказал «хряп!» и оборвался.

– Мать твою так, – произнесла девушка с некоторой досадой. – А все потому, что эти козлы всю дорогу стояли на моей ноге.

– И сколько же козлов на ней поместилось? – слегка удивленно спросил молодой человек, бросив внимательный взгляд на изящную девушкину ступню.

– Дурак, – ответила девушка беззлобно. – Счас как стукну.

С этими словами она сняла с ноги босоножку и направилась к товарищу с грозным выражением на лице и поврежденным предметом обуви в воздетой к небу руке.

– Достукаешься, – предупредил девушку спутник и отобрал у нее босоножку. – Вот как закину в крапиву.

И размахнулся, якобы собираясь действительно забросить босоножку в заросли крапивы, которые плотной стеной возвышались по обеим сторонам платформы.

– Я тебе закину! – возмутилась девушка и быстренько отобрала у друга свою собственность.

Все это они проделывали с людоедскими улыбками на лицах, и не было никаких сомнений в том, что молодые люди просто шутят.

Как бы то ни было, девушке пришлось идти босиком. По пути она тихо бурчала себе под нос что‑то про козлов, которые почем зря портят хорошие вещи, но это была просто дань ритуалу. На самом деле она любила ходить без обуви и частенько баловалась этим даже в Питере. Еще она была вегетарианкой и спортсменкой, то есть по всем статьям вела здоровый образ жизни, как завещал великий Иванов.

Пока девушка ворчала, а утомившись, молчала, ее друг во весь голос распевал старую песню вагонных нищих:

Известный советский писатель

Граф Лев Николаич Толстой

Не кушал ни рыбы, ни мяса,

Ходил постоянно босой.

Жена его Софья Андревна,

Напротив, любила поесть, Она не ходила босая

Хранила дворянскую честь.

Пикантность ситуации заключалась в том, что девушку звали как раз Софьей, а папа у нее был Андрей, прямо как у толстовской жены.

– Дурак, – отреагировала на эту песенку девушка и снова замолчала.‑

Общаясь таким манером, они дошли до окраины поселка Дедово – не той его части, где расположены дачи, а той, где живет постоянное сельское население. Здесь, впрочем, тоже обреталось немало дачников, снимающих дома или арендующих участки. Но наши герои к таковым не относились. Потому и шли они налегке, без лопат, тяпок, леек, баулов и рюкзаков.