Теперь денежки Бармалея достанутся его жене, а как она ими распорядится – это еще большой вопрос. Возможно, что у Бармалеевых деток будут проблемы с артистической карьерой, ибо их мама отличается коммерческим кретинизмом и известна тем, что несколько лет назад вбухала кучу карманных денег в акции МММ, несмотря на предостережения мужа и всех его друзей насчет того, что столь тонкое дело – не для ее куцых мозгов.

Если Бармалей оставил завещание, то все может получиться иначе, и тогда дети его не будут знать нужды и бедности. Но беда в том, что никто из соратников не слышал, чтобы Бармалей когда‑нибудь соизволил выразить свою последнюю волю в письменной форме. Хотя это и странно при столь трогательной заботе о детях, при такой жене и при такой опасной работе – ведь, согласно последним данным, главари мафии по уровню риска, характерного для профессии, идут впереди всех, опережая даже летчиков‑испытателей и российских банкиров.

Воля Бармалея в отношении наследования власти тоже письменно зафиксирована не была, но устно Великий и Ужасный говорил об этом неоднократно и прочил в наследники всегда одного и того же человека – Серого Волка. Видно, не хотелось ему прерывать сказочную традицию. А вернее всего – тут играли роль деловые соображения. Ведь лучше Серого никто с этой работой не справится.

Да только что толку от этой устно выраженной воли, а хоть бы и от письменной, если бы она была – Бармалей‑то теперь покойник. Тут ведь в суд по наследственным делам не обратишься. А между тем акулы, крокодилы и пираньи так просто власть отдавать не любят и с превеликим удовольствием кушают друг друга прямо на поминках по усопшему вождю. Могут и волка съесть, попадись он им на зуб.

Потому‑то и спешил Серый Волк в особняк Бармалея, дабы раньше других занять исходную позицию для драки. «Кто не успел – тот опоздал», – гласит народная мудрость. А кто успел – тот, соответственно, и съел.

Глядя на неостывшее тело босса и на лужи крови вокруг, Серый Волк думал о том, что эта кровь не последняя. Сколько ее еще прольется – любая донорская станция позавидует.

«Ну и пусть льется, – думал Серый, поглаживая то место на брюках, где обычно выпирал пистолет. Сейчас его там не было, потому что к месту событий приближалась милиция, а Волку совсем не нужны были лишние неприятности. – Пусть льется любая кровь – акулья, крокодилья, рыбья. Лишь бы не волчья».

А среди тех., кто не успел первым прибыть к телу Бармалея, уже зарождалась и наливалась черным соком шальная – а впрочем, не такая уж и шальная – мысль: а почему бы не устроить охоту на волков. С флажками, с вертолетами, с ружьями наперевес. Чем волчья кровь лучше любой другой – почему это ее проливать нельзя?!

Очень даже можно.

5

– Дедово, следующая Дедово‑2, – грустно сообщил машинист электрички пассажирам, набившимся в вагоны в неисчислимом количестве. Наверное, он думал в этот момент о чем‑то своем и был не в настроении.

Пассажиры тоже были не в настроении, потому что вот уже без малого два часа – от самого Питера – испытывали массу неудобств.

На старте дневного рейса все вагоны электрички изнутри представляли собой жуткое зрелище – чудовищную мешанину из потных тел, рюкзаков, баулов, сумок, орудий труда и (гораздо реже) отдыха, собак, кошек и одной домашней крысы, которую в процессе посадки чуть не раздавили, хотя она находилась в прочной стальной клетке. Еще в одном из вагонов имел место попугай, который не очень разборчиво кричал: «Сам дурак!» Впрочем, из‑за чудовищного гвалта, который стоял в поезде на всем протяжении поездки, попугая никто не слышал.

Народ ехал на дачу.

Странное это занятие – каторжный дачный труд под видом активного отдыха – было вещью вполне понятной и оправданной в эпоху всеобщего дефицита.