– А разве Мем'ен гва не заметила, что индюк кричал сзади нас, а индюшки ответили с той стороны, куда мы направляемся?

– Ну и что в этом странного? По лесу ходят стаи индюков…

– Это правда. И потому их перекличка, особенно сейчас, в брачную пору, не вызывает подозрений. А я уверен, что это переговариваются разведчики вахпекутов, подражая голосам индюков.

– Значит, нас уже заметили?

– До поселка уже недалеко, и караулы на своих местах. Они не узнали меня, потому что на моей голове повязка, а на ногах сшитые тобой мокасины. Следы, оставленные нами, могли ввести их в заблуждение. Они полагают, что мы чиппева.

– Тогда почему нас не задерживают?

– Юноша и девушка не представляют угрозы для большого поселка. Разведчики уже наверняка прочесывают округу, чтобы выяснить, не идет ли за нами большой отряд чиппева.

– Дай им как то знать! Они могут выстрелить из укрытия!

– Пусть Мем'ен гва не волнуется. Я несу щит того, кто когда то был военным вождем вахпекутов. Разведчики должны были заметить это. Наши воины помнят чародейские знаки, нарисованные на щите. Их интересуют прежде всего эти символы.

Некоторое время путников никто не беспокоил. Мем'ен гва, которая не уставала тревожно оглядываться, обернулась в очередной раз и прошептала:

– Они уже за нами. Их несколько. За ними группа женщин.

– Караульные подстраховываются, отрезая нам дорогу. Женщины, наверное, собирали хворост в лесу и присоединились к ним, – тихо объяснил Техаванка. – Не обращай на них внимания. Мы уже недалеко от поселка.

На берегу озера показалось большое поселение, огороженное высоким частоколом с отверстиями для стрельбы. Над оградой возвышались крытые землей куполообразные крыши, издали похожие на дымящиеся холмы. Приближалась пора обеда, поэтому дым от очагов, горевших в землянках, вылетал через специальные отверстия на крыше. На крышах отдельных хижин белели черепа бизонов, а у входа, на высоких, вбитых в землю шестах развевались символы славных воинов. Взволнованные голоса мешались с лаем собак.

– Вход в частоколе открыт? – спросил Техаванка.

– Да да, мы должны войти в него?

– Именно так и поступим. Пусть Мем'ен гва идет прямо, пока не увидит самую большую хижину. Перед ней она заметит белые волчьи хвосты, повешенные на высоких палках. Это символ Красной Собаки, моего деда. К нему меня и веди.

Они прошли в ворота. Жители поселка, предупрежденные вестовыми, шумно выскочили на майдан. Когда появились путники, голоса стихли, только собаки вдруг оскалились и подняли жуткий лай.

Испугавшись, Мем'ен гва отпрянула, но Техаванка сказал что то на языке дакотов, и собаки, поджав хвосты, тотчас же разбежались.

Мем'ен гва повела Техаванку вглубь поселка. Толпа мужчин, женщин и детей молча расступилась перед ними и внимательно смотрела вслед. Индейцы перебрасывались замечаниями, которые с каждой минутой становились все громче. Юноша нес волшебный щит павшего вождя вахпекутов, он казался незрячим, и его вела чиппева.

Вдруг послышался сдавленный крик. Молодая девушка, бросив вязанку хвороста, подбежала к странному незнакомцу, который, словно почувствовав ее приближение, остановился. Она тем временем недоверчиво рассматривала сверток со святыми предметами на груди юноши и щит. Потом взглянула на его лицо. Слезы появились на глазах девушки. Она подняла руку и дрожащими пальцами дотронулась до его губ.

– Техаванка… Единственный брат мой, ты жив… ты вернулся, – прошептала она, почти плача.

– Здравствуй, Утренняя Роса, сестра моя, – тихо ответил Техаванка, не менее взволнованный.

Среди вахпекутов раздались радостные крики. Имя Техаванки, внука шамана и вождя Красной Собаки, передавалось из уст в уста.