Констебль резко и ненатурально дернулся, ненатурально потому, должно быть, что сообразил: нельзя отступать, когда вокруг так много народу. Он неуклюже прыгнул к двери — и она закрылась перед его носом.

Фара тупо уставился на свою руку, все еще сжатую в кулак. Но вот по его жилам медленно поползло возбуждение, жуткий холодок. Ручка выползла из его сжатой ладони, она закрутилась, стала какой-то вязкой и выскользнула из его напрягшихся пальцев. Даже воспоминание об этом диком кратком ощущении давало ему понять, до чего все ненормально.

Тут он почувствовал, что толпа напряженно и молча смотрит на него. Фара снова потянулся к ручке, на сей раз не так нетерпеливо. Но едва он понял, что колеблется, как тут же разозлился. Дверь не шелохнулась.

Тогда к нему полной силой пришло желание проникнуть туда.

— А ну-ка, Джор, отойди, — попросил он констебля, стоявшего рядом.

Тот отошел, но ничего не изменилось. Он попробовал подергать дверь — не помогает. Голос в толпе мрачно произнес:

— Решили было пустить тебя, а теперь передумали.

— Не говори глупостей! — рявкнул Фара. — Кто передумал? Ты что, спятил? У двери ведь нет мозгов.

Но ему стало страшно, и голос у него предательски задрожал. Внезапная тревога и заставила его быть храбрым сверх меры. Резко развернувшись, Фара встал лицом к лавке.

Здание возвышалось под ночным небом, освещенное изнутри, словно день, огромное в ширину и в длину, и бесконечно чужое, угрожающее, вовсе не собирающееся сдаваться. Он смутно удивился про себя: а что бы тут могли сделать солдаты императрицы, если даже их и позвать? И внезапно — как проблеск мрачного будущего — возникло ощущение, что и они тут были бы бессильны.

Тут Фара ощутил ужас от того, что такая мысль могла прийти ему в голову. Плотно «закрыв» мозг, он растерянно сказал:

— Но ведь дверь открывалась, значит, она может открыться еще раз.

И она открылась. Просто взяла и открылась. Мягко, без всякого сопротивления, все так же невесомо, странная чувствительная дверь повиновалась его пальцам. За порогом — сумерки, широкий затемненный альков. Позади раздался голос мэра:

— Фара, не будь глупцом, что ты там будешь делать?

Фара с некоторым удивлением обнаружил, что он уже переступил порог. Повернувшись, он уставился на смазанные лица.

— Ну... — начал он тупо, но тут вдруг ему пришла в голову отличная мысль. — Ну, я куплю себе ружье!

Остроумный ответ, собственная хитрость на полминуты ослепили Фару. Но настроение его медленно изменилось, едва он оказался в тускло освещенном помещении лавки.

Внутри было сверхъестественно тихо. Ни звука не проникало сюда снаружи. Ему даже пришло в голову, что те, кто находится здесь, возможно, и не подозревают о толпе, собравшейся на улице.

Фара осторожно двигался вперед по застеленному дорожкой полу, шаги его совсем заглушались. Через некоторое время глаза его привыкли к неяркому освещению, исходившему от стен и потолка, словно их отражение. Он смутно ожидал чего-то невероятного, и обыкновенное атомное свечение подействовало на его напряженные нервы, как тоник.

Он сердито встряхнулся. А почему, собственно, здесь должно быть нечто невероятное? Да он становится таким же доверчивым, как и те идиоты на улице!

Он огляделся с растущим чувством уверенности. Все тут выглядело вполне обычно. Простой магазин, скудно обставленный. По стенам — стеллажи, на полу полки, в них образцы продукции, сверкающие красивые штучки, ничего выдающегося, да и не слишком много всего, несколько дюжин. Кроме того, резная двойная дверь, ведущая в следующее помещение...

Рассматривая образцы, Фара пытался вполглаза следить за второй дверью. На каждой полке — три-четыре образца оружия, или в коробках, или в кобуре, или просто на подставке.