Глеб посмотрел на часы. Секундная стрелка медленно бежала по кругу.

– Значит, так, – Сиверов поднес циферблат к лицу Меньшова, – когда стрелка пройдет круг, я хочу, чтобы ты начал отвечать. Если не начнешь, я спрашивать больше не стану.

Глеб подошел к окну, раздвинул планки жалюзи.

Затем направился к стоявшему в углу телевизору.

– Я сейчас включу телевизор на полную громкость, он будет реветь на всю палату, и твоего воя, Меньшов, никто не услышит. Ты хочешь такого аккомпанемента, а? – Глеб резко обернулся и встретил полный ужаса взгляд Меньшова.

Затем нажал кнопку, и экран телевизора засветился. Там появилось лицо президента и телефонная трубка в углу. Комментатор за кадром сообщил, что сегодня у президента России состоялся телефонный разговор с президентом США. Разговор продолжался около получаса, затем президент принял посла Соединенных Штатов. О подробностях беседы не сообщалось, лишь строились предположения, что этот телефонный разговор и встреча с послом могли напрямую касаться будущих договоренностей по сокращению вооружений.

Затем на экране появился кортеж автомобилей, выезжающий из ворот Кремля, и комментатор сообщил, что президент отбыл в подмосковную Барвиху, где пробудет несколько дней. Далее, как всегда, шел репортаж с заседания Государственной Думы и трижды в кадре появлялся Жириновский. Он вскакивал со своего места и, размахивая кулаком, требовал включить ему микрофон, а иначе фракция ЛДПР покинет зал заседаний и сорвет голосование по очередному вопросу.

Глеб смотрел на экран молча. После политических новостей появилась диктор и сообщила, что российская наука понесла тяжелую утрату: на восемьдесят пятом году жизни скоропостижно скончался академик Иван Николаевич Лебедев, внесший огромный вклад в развитие отечественной биологии. Показали портрет академика, голос диктора сообщил, что первым подписал некролог сам президент России.

– Вот видишь, – сказал Глеб, – академик умер, а о тебе никто и не вспомнит, разве что порадуются. Особенно порадуются черви, которые тебя сожрут.

– Его фамилия Гидравичюс, – едва слышно произнес Меньшов.

– Вот видишь, вспомнил, – Глеб нажал на кнопку, экран телевизора погас. – Значит, не все потеряно, значит, амнезии у тебя нет, вспомнишь и остальное.

Вряд ли он представлялся тебе своим именем и называл свою фамилию.

– Нет, он вообще не представлялся, – признался Николай Меньшов, – я вычислил его по номеру машины, на которой он приезжал.

– И какой же номер машины? Ты его не забыл?

– Нет, не забыл, – и Меньшов назвал номер, а затем добавил:

– тачка дорогая, темно-зеленый «Шевроле» с кожаным салоном.

– Действительно, хорошая тачка, таких в Москве немного. А может, она не его?

– Я его проследил, – сказал Меньшов, – до офиса, где он сидит.

– И где офис?

– Может, это и не офис, может, он там живет. Но дважды он приезжал в одно и то же место, а дальше я соваться не рискнул. Деньги он отдавал в срок, правда, иногда требовал еще какие-нибудь услуги.

– Например? – осведомился Глеб.

– Например, в последний раз, перед тем, как отдать все деньги сполна, попросил сходить в тот дом, где застрелили ученого, обо всем расспросить соседей: что, как, видели ли убийцу. Как я понимаю, это Жильцова его застрелила… – Меньшов скосил глаза на портрет, а затем прошептал:

– Убери эту фотографию, убери, я тебя прошу! Не могу на нее смотреть!

– Что, не нравится девушка?

– Не нравится.