– Убери эту фотографию, убери, я тебя прошу! Не могу на нее смотреть!

– Что, не нравится девушка?

– Не нравится.

– Ты ее поэтому и задушил рояльной струной?

– Я профессионал, – прошептал бледными губами Меньшов, – мне заплатили деньги, я делаю работу. Не платят – я и мухи не обижу.

– Ишь какой гуманист! И встречаются же такие в наше жестокое время! – Глеб рассмеялся. – Так куда Гидравичюс ездил?

Меньшов назвал адрес:

– ..там подъезд с кодовым замком.

– Знаю этот дом, представляю, где это.

– Что мне будет?

Глеб пожал плечами.

– Я тоже профессионал. Узнал, что хотел, остальное – не мои проблемы, – Глеб убрал фотографию в сумку, закинул ее на плечо. – Ну что ж, полежи пока.

Правда, думаю, в этой палате лежать тебе недолго, – Сиверов накинул одеяло, накрывая прикованную наручниками ногу Меньшова, а затем тихо покинул палату и уже быстро шагая по больничному коридору, длинному и серому, приложил к уху трубку и сообщил генералу Потапчуку, что Николай Меньшов рассказал все, что ему было известно. И теперь люди генерала Потапчука могут заняться им вплотную. Еще Глеб попросил у генерала встречи с ним в условленном месте – в том, которое было известно им двоим. Генерал сообщил, что уже садится в машину и выезжает, и, самое позднее, через час будет на месте.

Глеб прикинул, что если он поедет быстро, то успеет принять душ, переодеться и выпить чашку крепкого кофе, но внезапно улыбнулся и резко вывернул руль машины – развернулся посреди улицы…

Он переоделся, сменил официальный костюм, в котором появлялся на экране, на пуловер и мягкие брюки, успел прогуляться и сейчас выглядел отдохнувшим, даже слегка помолодевшим. Президент был аккуратно причесан, волосок к волоску – так, словно на этот час была намечена не встреча с одним из членов Совета безопасности, а телесъемка.

Он взглянул на часы, хотя знал, что, если задумается, помощник ему тотчас напомнит о запланированной встрече. Затем подошел к окну и посмотрел на лужайку, неестественно зеленую, словно сделанную специально для него, специально для того, чтобы она радовала глаз уже немолодому человеку, обремененному огромной властью.

В дверях появился помощник и доложил. Президент, выслушав невнимательно, махнул рукой:

– К чему весь этот официоз? Не в Кремле, давай, пусть заходит. Принеси-ка мне чаю.

Член Совета безопасности был одет с иголочки, идеально выбрит, безукоризненно причесан. Президент посмотрел на обувь своего гостя – ни пылинки, ни соринки, словно только что из магазина.

После рукопожатия президент предложил гостю сесть и вновь посмотрел на его ботинки.

– Что, не жмут?

Мужчина дернулся, и ему ничего не оставалось, как улыбнуться.

– Угадали, сегодня первый раз надел.

– Импортные, небось?

– Да, импортные, – признался чиновник, не зная, куда деть папку, с которой вошел. А слова, приготовленные для доклада, застряли в горле, как рыбья кость, которую ни проглотить, ни выплюнуть.

– Свои надо носить, отечественные. Вот вице-премьер, правильно придумал всех чиновников на «Волги» пересадить. Приятно теперь глянуть, а то разъездились, как банкиры какие-то, понимаешь, господа мне нашлись. Да и этих надо утихомирить, только народ будоражат… Я думцев имею в виду. Орут, орут, шуму много, а толку никакого. Вот если я шумну, то толк появится, они все пенсии получать станут. Хотя я знаю… – президенту хотелось поговорить, и он себе в этом удовольствии не отказал.