Ученый не сопротивляется, явно не понимая, что происходит.

В зале между тем начинается паника. Тишину, уже нарушенную выстрелами, заполняют крики, топот, вопли. Люди рвутся к выходу, сбивая соседей с ног, сметая охрану.

Полковник Баталов даже не успевает понять, попал он в Кленова или нет – после выстрела тот исчез, как будто упал. Он перехватывает пистолет в левую руку и делает то, что было задумано: стреляет в сотрудника ФСБ, стоящего рядом с ним, прямо в голову. Тут же срывает прибор ночного видения, бросает его возле упавшего тела и присев, быстро вкладывает мертвецу в руку свой пистолет. Теперь, когда зажгут свет, не сразу разберутся кто стрелял, будет похоже на то, что стрелял убитый. Подумают, что при падении прибор ночного видения слетел с головы, и у полковника будет несколько минут, чтобы покинуть Академию наук.

Лишь заслышалась стрельба, охранник, дежуривший у двери пожарного выхода, заглядывает в зал. Перепуганный народ бросается к открытой двери, и охранник с пистолетом наизготовку никакими силами не, может остановить толпу, даже начни он стрелять поверх голов – ведь только что стреляли и сзади, да еще темнота.

Вместе с толпой, держа Кленова под руку, Глеб бежит к лестнице…

Это мгновенное видение подсказало Глебу единственно правильное решение, единственно возможное в этой очень сложной ситуации. Он отказался от моментально придуманного и проигранного в голове плана.

Позволить себе стрелять в толпе он не мог: начнется паника, и вместо одной смерти будут десятки растоптанных и искалеченных людей. Ведь в зале, судя по всему, собралось уже около трехсот человек. А мужчина, водрузивший на голову прибор ночного видения, тоже ориентировался в темноте, – и в этом был шанс на спасение. Сиверову ничего не оставалось, как прикрыть собой Кленова. Он метнулся в сторону, встав на самую опасную линию – соединяющую убийцу и его жертву. Секундное замешательство Баталова.., и оно помогло! Глеб увидел руку со вскинутым пистолетом в шаге от себя и, перехватив, резко заломил ее. Захрустели выворачиваемые суставы и рвущиеся связки. Глеб вложил в это движение всю свою недюжинную силу, всю злобу, накопившуюся в нем.

Убийца заскрежетал зубами, издал дикий вопль.

А Глеб ребром ладони ударил его по горлу. Полковник Баталов обмяк. И чтобы довершить начатое, Глеб рукояткой пистолета ударил его по голове.

Вокруг началась сумятица. Глеб как можно более спокойным и немного даже равнодушным голосом негромко сказал:

– Воздуха! Воздуха! Человеку плохо стало! – и забросив себе на плечи полковника Баталова, понес его к выходу.

Волнение понемногу улеглось, и растерянные люди в наступившей странной тишине – ведь вместе со светом смолкла и траурная музыка расступались, заслышав его голос.

– Человеку плохо! Человеку плохо!

Генерал Потапчук мог узнать этот голос из тысячи.

«Сиверов здесь? Неужели я его пропустил?»

А в это время двое офицеров ФСБ выводили Виктора Павловича Кленова к лестнице запасного выхода. Тот ничего не понимал, лишь время от времени произносил:

– Да как так! Что это такое? Вы хоть понимаете, что делаете?

– Да, да, понимаем, Виктор Павлович, у нас приказ.

В темноте все может произойти. Тут будет безопаснее.

Возле стены, где стояли два пустых кресла, Глеб бросил оглушенного полковника Баталова и, подойдя в темноте к Потапчуку, прошептал ему на ухо:

– Федор Филиппович, он пытался стрелять в Кленова. Подробности расскажу потом, – и шагнул назад в темноту.

Отдельной строкой сообщалось, что в аэропорту Шереметьево, прямо у трапа самолета, улетающего в Прагу, задержан полковник ЦРУ Чарльз Браун, прибывший в Россию по чужому паспорту. Сообщения были краткими, но за скупыми словами Глеб Сиверов, как настоящий профессионал, видел судьбы людей и понимал, с чем связаны и чем вызваны столь многочисленные аресты представителей спецслужб.