– Сомневаюсь, – возразил Чейн и бросился бежать.

Он бежал и думал.

"Я снова попался. Почему просто было не сказать, что я устал? Из‑за гордости, парень. А ведь еще когда ты был маленьким, отец не раз предупреждал тебя о том, как начинается падение.

Теперь вижу: отец был прав. Именно гордость была причиной того, что я натворил в том рейде, именно она заставила меня схватиться с Ссандером, когда он попытался урезать мою долю в добыче.

И вот кто я теперь. Больше уже не Звездный Волк, и фактически не наемник, а так… просто живущий за счет их сострадания… а в данный момент даже и не человек. Так, просто досадное для криев существо. Разве это не падение…"

Он достиг корабля, пробившись через наемников, грузивших на борт оружие и боеприпасы в надежде, что настанет время, когда опять все будет действовать. Внутри корабля было темно, свет поступал только через открытые люки, которые теперь, конечно, не закрывались. Он прошел к кабине, где были заперты вхолане, выпустил их, проводил вниз и, когда они стояли около корабля, посмотрел на их лица и улыбнулся.

– Ничего не понимаю, – сказал Тхрандирин. – Что происходит? Вижу, как наши люди уходят без боя, и свет какой‑то странный".

– Все верно, – сказал Чейн и показал на маячившую, разрушенную громадину корабля криев. – Кто‑то еще прибыл позаботиться о нем. Кто‑то покрупнее нас. Думаю, можете попрощаться со своим бывшим трофеем.

Чейн сделал жест в сторону неба:

– Потому что там наверху находится точно такой же.

Вхолане уставились на него словно три совы с выпученными глазами.

– На вашем месте, – сказал Чейн, – я уже перебирал бы ножками. Обо всем этом вы можете потолковать с Лабдибдином, пока все мы будем пребывать в ожидании.

Вхолане ушли, а Чейн включился в погрузку корабля, которая теперь велась вручную.

В первую очередь грузились на борт наиболее ценные вещи; работа шла чрезвычайно споро и когда добрая половина ее была сделана, с неба раздался новый звук. Чейн поднял глаза и увидел спускавшееся к ним из‑за теневых облаков огромное бледно‑золотистое яйцо.

Дайльюлло тихо скомандовал:

– В корабль! Оставьте все и уходите!

Снаружи корабля работало только около трети людей, передававших через грузовой люк оружие и снаряжение на своего рода живой человеческий конвейер, протянувшийся до трюма. Они выполнили распоряжение Дайльюлло, и Чейну показалось, что ему никогда не приходилось видеть столь быстрого опустошения какого‑либо места. Вслед за Дайльюлло и Боллардом он поднялся по лестнице в шлюзовую камеру, шагая степенно, но не очень этим выделяясь. Его сердце никогда не стучало так с тех пор, когда в детстве он проснулся от кошмарного сновидения. В желудке стоял холодный неприятный ком.

Настежь распахнутая и незапираемая из‑за отсутствия энергии шлюзовая камера выглядела вызывающе выставленной напоказ.

– Весь корабль открыт, черт побери, – проворчал Боллард. Его круглое, лунообразное лицо было покрыто холодным потом. – Они запросто могут выйти"

– У тебя есть какие‑то предложения? – спросил Дайльюлло.

– Уж и сказать нельзя, – отмахнулся Боллард.

Они стояли и наблюдали, как огромное золотистое яйцо снизилось и мягко опустилось на песок.

В течение некоторого времени яйцо пребывало в бездействии, и они продолжали наблюдать за ним; у Чейна появилось ощущение, что яйцо наблюдает за ними. Они были на полном виду, словно каждый хотел блеснуть мужеством друг перед другом, правда, стараясь не бросаться при этом в глаза. Наверное, это было опасно, и им следовало отойти подальше во внутрь корабля. Но это тоже не было бы защитой, поскольку люк не закрывался, а тут по крайней мере они могли следить за ходом событий.