В один из дней в щелях корабельного корпуса неожиданно появился свет.

– Они снова включили энергию, – сказал Дайльюлло. – Или временную аварийную установку.

– Как они могут запустить свои генераторы, если мы не можем? – спросил Чейн. – Ведь они тоже находятся в ингибированном силовом поле..

– Они создали это поле и, видимо, знают, как защитить от него свое собственное оборудование. А может быть, их виды энергии совершенно отличаются от наших… Я имею в виду, что у них даже другая периодическая система элементов.

– Что бы там ни было, они шуруют, во всю шуруют, – сказал Чейн. – И с включением энергии все те ящики будут открыты…

Все те ящики с ювелирными изделиями и драгоценными металлами. Ведь это награбленное добро со всей галактики – так он смотрит на это. У него слюнки потекли. О таких горах богатств даже Звездные Волки никогда не мечтали.

К шлюзовой камере тоннеля пристало золотистое яйцо.

Чейн прижался ближе к обзорному окну, около которого стояли также Дайльюлло и Боллард. Все молчали. Все ждали, предчувствуя, что должно произойти что‑то решающее.

Тоннелеобразное сооружение из прозрачных прутьев ярко вспыхнуло, замерцало, засинело, его контуры расплылись, стали перемещаться. Сияние усилилось, стало неровным, а затем перешло на устойчивое пульсирование.

В прозрачном сияющем тоннеле появились предметы, которые стали плавно и быстро скользить от корабельной громадины к золотистому яйцу.

– Некий вид поля с несущей волной, – констатировал Дайльюлло. – Оно делает предмет невесомым и проталкивает его вперед.

Чейн взмолился:

– Не читайте мне научных лекций. Вы лучше посмотрите. _Посмотрите_ на это!

Утекало навсегда, в недосягаемость добро галактики, ровно и безостановочно плывущее из чрева судна криев в золотистое яйцо, во флотилию золотистых яиц, которая действовала бесконечным транспортным челноком, загружаясь, улетая и снова по кругу возвращаясь.

Добро галактики.

– И они его даже не будут расходовать, – стенал Чейн. – Они идут на все злоключения только ради науки.

– Святотатство – не иначе, по твои представлениям, – ухмыльнулся Дайльюлло. – Не хнычь.

– О чем, вы говорите? – полюбопытствовал Боллард.

– Ни о чем. Если не считать, что у нашего друга, кажется, срывается возможность прибрать кое‑что к своим рукам.

– Черт с ним, с нашим другом, – мотнул головой Боллард, – Смотрите, они перегружают и увозят все, что было собрано экспедицией. Что будет потом, когда они кончат?

Это был вопрос, не предназначавшийся для ответа. Никто и не пытался давать ответа.

Но ответ неизбежно пришел.

Как только последние экспонаты миновали тоннель, сияние в нем прекратилось. Крип с присущей методичностью разобрали свое транспортное оборудование и возвратили его на свой корабль в облака. Огромный корпус погибшего судна снова погрузился в темноту, став пустым, лишенным пользы и смысла.

В завершение, и наконец‑то, один из криев направился к кораблю наемников. Он остановился перед ним на некоторое время, очень высокий, слегка покачивающийся от ветра, и уставился на наемников большими бесстрастными глазами.

Затем он взмахнул вверх длинной тонкой рукой, безошибочным жестом указав на небо.

После этого повернулся и пошел назад к последнему оставшемуся золотистому яйцу. Дверь люка закрылась и через мгновение примятый песок опустел.

Неожиданно корабль наемников вспыхнул огнями, ожили генераторы, сотрясая перегородки.

– Он сказал, чтобы мы улетали, и мне кажется я знаю почему, – сказал Дайльюлло и торопливо прокричал по внутренней связи:

– Задраить люки! Всем срочно к своим постам! Взлетаем!

И они взлетели, промчавшись огненным метеором по настильной траектории от стены скал под столь незначительным углом, что лучи вхоланских лазеров никак не могли достать корабль, хотя он и находился в радиусе их действия.