Завершающим аккордом, призванным "узаконить" лидерство Индии, должна была стать Бандунгская Конференция 1955 года. Однако вышел "облом", в Бандунге индийцам был брошен вызов, ответить на который они не смогли. В 1955 году на сцене появился Китай. Пока индийцы создавали первые "наработки" и резвились, играя с афро-азиатской малышнёй в их детские игры, китайцы занимались куда более важными делами. Они вели гражданскую войну. А потом "цементировали" сами себя. И только после этого, по-родственному разобравшись с домашними, они вышли "на улицу". Показать себя.

Показ вышел впечатляющим. На афро-азиатском уровне, конечно, но тем не менее.

В Бандунге Китай как государство (как "образ") выглядел куда предпочтительнее Индии, и, что не менее важно, на личном уровне Джавахарлал Неру не выдерживал конкуренции с Чжоу Энь-лаем.

Индийцы это не так поняли (они продолжали почивать на лаврах, ведь самообманываться так легко), как "почуяли" и немедленно заняли в отношении Китая оборонительную позицию. Они посчитали, что будет достаточно предпринять усилия по "умиротворению" Китая. Это было ошибкой, последствия которой не заставили себя ждать.

Индийцы начали строить взаимоотношения с Китаем на основе такой эфемерности как "индийско-китайская дружба". В двусторонних отношениях был разработан политический лексикон, сводившийся к "пяти принципам", к так называемым Панч Шила (Panch Shila) – признание суверенитета и территориальной целостности друг-друга, не допущение использования силы, невмешательство во внутренние дела друг-друга, взаимоуважение и непременное "мирное сосуществование" (ещё бы! куда ж нам без него).

Китайцы в этой пропагандистской игре охотно приняли участие, тем более, что с их точки зрения всё это было пустой и ни к чему их не обязывавшей говорильней, индийцы же наивно рассчитывали этим "blah-blah-blah" заговорить зубы китайскому дракону. В своём самоослеплении они зашли так далеко, что всерьёз приняли выброшенный ими же самими политический слоган "Hindu-Chin Bhai Bhai".

Бхай-бхай и складывание ладошек закончились в 1959 году. В октябре 1959-го индийцы обнаружили, что китайцы построили стратегическую дорогу, соединявшую Синьцзян с Тибетом, причём значительная часть этой дороги проходила через Аксай Чин, который Индия считала Индией. Построенная же в заоблачных высях дорога со всей возможной убедительностью демонстрировала, однако, что Китаю до того, что считает Индия, дела нет. Точно так же, как взаимоотношения людей проверяются деньгами, во взаимоотношениях государств тоже есть своеобразная "лакмусова бумажка", называется она "территориальными претензиями". Возникшая ситуация усугублялась унизительностью индийского положения, дело в том, что как только индийцы начали углубляться в вопрос, они обнаружили, что дорога, на которую индийские патрули СЛУЧАЙНО наткнулись в 1959 году, была построена китайцами за два года до этого, в 1957. "Ах!"

Пытаясь удержать ситуацию под контолем, индийская сторона пригласила китайцев в гости с тем, чтобы разрешить проблему "по-добрососедски", "так, как это принято между цивилизованными людьми". Индийская инициатива выглядела не только несвоевременной, но ещё и немножно некрасивой, так как в начале 1959 года индийцы, несмотря на яростные протесты китайцев, предоставили политическое убежище бежавшему после провала "тибетского восстания" в Индию далай ламе.